Санкт-Петербургский университет
    1 - 2   3 - 4   5   6   7 
    8 - 9   10  11-12  С/В
   13  14-15  С/В  16  17
   18   19   20  С / В  21 
   22-23  24-25 26 27-28
   29  30
Напишем письмо? Главная страница
Rambler's Top100 Индекс Цитирования Яndex
№ 26 (3685), 9 ноября 2004 года

Сила зла – во лжи

Возвращение исторической памяти и напутствие беспамятным в книге Льва Вознесенского «Истины ради…» (Москва, «Республика», 2004)

Своего рода манифестом старшего поколения и, одновременно, одним из наиболее капитальных исследований, посвященных так называемому «Ленинградскому делу», стал новый, публицистический 730-страничный труд известного экономиста, бывшего заведующего отделом информации Совета министров СССР Льва Вознесенского. Сын знаменитого ректора ЛГУ, расстрелянного в сталинских застенках в 1950 году, посвятил немало работ сталинскому террору и трагической истории собственной семьи – одной из тех, в которой, следуя словам поэта, «времена не пощадили никого». В том числе и самого автора, с лихвой расплатившегося за «грехи отцов», а потом по крупицам восстанавливающего собственное прошлое. Сумевшего, в конце концов, сделать главное – воссоздать в относительно полном виде картину эпохи НКВД-МГБ и обобщившего плоды своих усилий в настоящей книге.

Она не простая. Она очень сложная и не является летописью, монографией в чистом виде. Впрочем, и публицистикой это назвать можно весьма условно: с одной стороны, Вознесенский выступает в качестве историка, причем специалиста весьма высокой пробы (несмотря на свое неисторическое образование). Полагаясь на факты, он выстраивает полноценное исследование самых темных страниц «ленинградского дела» (например, периода, проведенного главными фигурантами – братьями Вознесенскими – в застенках Министерства безопасности), как в частностях, так и аналитически – изучая возможные причины развязанной в конце 40-х «чистки», в конце концов создает строго аргументированную, продуманную систему версий и доказательств. Попутно автор впервые приводит ряд неизвестных ранее документов и свидетельств, что придает его труду дополнительную научную ценность. С другой стороны так же очевидно, что книга – то есть значительная ее часть, посвященная «ленинградскому делу», это прежде всего рассказ о собственном опыте. Страданиях личности и тяжелейших болезнях общества, о которых сказано так много, но вместе с тем так много еще остается сказать.

«…Мне тоже довелось испытать такой голод. Получишь в хлеборезке свою «пайку», сожмешь чаще всего сырой кусок в руке и при самом горячем желании не съесть его сразу, растянуть на день, только успеешь пересечь лагерный плац и подняться по ступенькам своего барака – ладонь раскроешь, а на ней ничего нет. При такой степени оголодания каждая клеточка души и тела ежесекундно кричит об одном: «Есть! Есть. Есть…» Забываешься лишь во сне, а с подъема до отбоя беспрерывно думаешь, чем бы ни был занят, о том, что же можно съесть из окружающего тебя мира, — использовать, например, обмылок по назначению или растворить его в собственном желудке…»

История каждой человеческой жизни уникальна. Читая Вознесенского, особенно остро понимаешь это – ничто на свете не пропадает бесследно, разве что воплощенная в некоторых телесах душевная пустота. Она не оставляет за собой следа, правда, саморазрушаясь пытается поглотить все то ценное, что и составляет сущность цивилизации. То есть нравственные императивы: не бывает плохих времен, бывают плохие люди. Вознесенский документально прорисовывает историю жизни хороших людей. Иногда в этих наивных определениях заключена самая суть, и иначе не скажешь. Разница между этими двумя основополагающими категориями особенно очевидна на изломе эпох. Не столько историческом, сколько духовном изломе: когда хорошее противостоит плохому, и правда, к которой нас возвращает Вознесенский, не оставляет шанса для толкования поступков и дел.

…Больше всего отец боялся быть запятнанным каким нибудь неприличным поступком, чем-то корыстным. Недаром, переехав в Москву, он сразу предупредил близкого ему человека: «Ни одного гвоздя из министерства!» А позднее, когда тот же человек умолял его не пытаться спасать арестованную к тому времени сестру, Марию Алексеевну («Что ты делаешь?! Ты сам каждую ночь ждешь ареста!»), тот непривычно резко ответил:

— Ты что, не понимаешь: мне легче умереть, чем чувствовать себя подлецом!

Это жестокая правда. Невозможно читать без содрогания некоторые страницы, посвященные описанию лагерного быта – в приложениях к основному труду особое место занимают отрывки из автобиографической книги брата Льва Вознесенского, Эрнеста Алексеевича «Вхождение в жизнь». Не живописуя и не приукрашивая, он просто рассказывает о пережитом. Будто бы перелистываешь неизвестного Шаламова – очень близко прежде всего по ощущению зоны, когда порой начинает казаться, что это не ты, а весь окружающий мир за колючей проволокой. Казалось бы, прошло столько лет, но по-прежнему (и еще как) актуально: да, «свобода это то, что у тебя внутри».

В этом же лагере произошла и первая проверка моей сознательности лагерным начальством, или, как мы их называли, «чекистами». В зоне не было слова более ругательного и унизительного; в вольном смысле это слово у нас вовсе не употреблялось.

Меня вызвали в оперчасть и предложили сотрудничать, то есть, проще говоря, стучать. Я отвечал примерно так: «Мой отец расстрелян вами, мать, брата и меня вы загнали в лагеря. Я думаю, что общей темы для разговоров у нас нет».

Впрочем, все это лишь фон – какими бы ни были обстоятельства, главным остается человек. В этом смысле «Истины ради…» выделяется особо, ибо – несмотря на приведенные «принципиальные» цитаты – не является «сусальным» портретом хотя и большой, но одной семьи. Нет, у Вознесенских и их многочисленных родственников были свои слабости, хотя бы просто потому, что они были живыми людьми. Более того — и ректор ЛГУ, и глава Госплана сами были частью системы. Другое дело – в каком качестве: оставаясь убежденными коммунистами, эти люди имели идеалы и – вне всякого сомнения – до самого конца не изменяли им. Убежденным коммунистом остается по сей день и автор самой книги, более двухсот страниц в которой посвящено послесталинскому периоду – с начала работы Льва Алексеевича в партийном аппарате до его ухода из оного в 1991 году.

Хрущев, Брежнев, Горбачев и перестройка: обстоятельное размышление об историческом пути Советского Союза в соответствии с собственной шкалой ценностей. Главная из которых – «социальная справедливость». Вознесенский однозначен в оценках итогов перестройки («победа контрреволюции») и крайне критичен по отношению к последующему периоду. Эти оценки понравятся не всем – быть может, даже большинству современных читателей. Но это – и главный принцип, которым руководствовался Лев Александрович: вне зависимости от «погоды на дворе», рассказывать о том, о чем, по его мнению, необходимо рассказать. Будь то неизвестные доселе сюжеты эпохи радикальных перемен 1986–1991 гг. или собственные воспоминания о политиках (в том числе и ныне действующих), которые часто не совпадают с общественным представлением о них. При этом автор остается демократом в высшем понимании этого слова – он признает за идеологическими противниками право на собственную точку зрения и на протяжении всей книги приглашает к спору. Единственное, что он не приемлет – молчания, общественной и личной апатии, бездумного соглашательства и беспринципности — он недвусмысленно дает понять, что именно эти качества, заражающие подчас огромное число людей, в конце концов и приводят к пресловутым национальным трагедиям.

Не зря в качестве эпиграфа к книге выбран «Портрет художника…» Огдена Нэша.

Давно известно каждому школьнику — и даже каждой
ученой женщине, если она к науке не глуха, —
что на свете существуют два вида греха.
Первый грех именуется – грех совершения,
и грех этот важный и сложный…
…Второй вид греха – грех упущения – менее гласный,
Но зато он самый опасный.

«И заключается он в несовершении того, что вы сделать должны и обязаны»…

В одной из глав, посвященных отцу, автор вспоминает, как, впервые услышав об обстоятельствах трагического конца Александра Алексеевича, больше всего сожалел лишь об одном. О том, что так и не смог сказать самому родному человеку три сакраментальных слова – «Я тебя люблю». Но книга Вознесенского — это не только своеобразное признание в любви к расстрелянным поколениям 30-40-х – это еще и «воспоминание о будущем». Очередное – но никак не лишнее предупреждение. По сути, манифест поколения, оставшегося без страны, в которой (и с которой) так много было пережито. Той страны нет, но Вознесенский оставляет за собой право надеяться, что ее путь был пройден не зря. Он не становится в позу провидца, но просто рассказывает о человеческом опыте, который и сегодня (как, в том числе, показывают и последние события) остается актуальным.

Этот опыт несут люди, о которых написано в книге. Например, Лев Гумилев, с которым автор познакомился в лагере. О жизни этого замечательного ученого за колючей проволокой известно немного – труд Вознесенского хотя и не в развернутом виде, но все же восполняет этот пробел. Одновременно Лев Александрович высоко оценивает Гумилева как мыслителя – и приводит, быть может, определяющий в контексте всей книги фрагмент из гумилевского «Апокрифа»:

«Сила зла во лжи. Ложью можно преодолеть ход времени… доказав, что прошлое было не таким, каким оно воспринималось и каким оно сохранилось в памяти. Ложью легко превратить свободную волю в несвободную, подчиненную иллюзиям. Ложь ломает пространство, создавая облики (или призраки) далеких вблизи, а близких отдаляя от общения. Ложь делает бывшее небывшим, небывшее облекает в призрачное бытие на пагубу всем живым существам».

О том, ради чего написана книга Льва Вознесенского, сказано в ее названии.  

Андрей Милкин

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2004 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков