Санкт-Петербургский университет
    1 - 2   3 - 4   5   6   7 
    8 - 9   10  11-12  С/В
   13  14-15  С/В  16  17
   18   19   20  С / В  21 
   22-23  24-25 26 27-28
   29  30
Напишем письмо? Главная страница
Rambler's Top100 Индекс Цитирования Яndex
№ 19 (3677), 31 августа 2004 года

Университету 280 лет, но он чутко реагирует на вызовы времени — постоянный и изменяющийся университет. Приглядитесь внимательно, и вы тоже найдете здесь новые, доселе неведомые возможности.

В.М.Монахов:
«Мы изначально не могли,
да и не хотели стать чьей-либо копией»

В конце июня Смольный институт свободных искусств и наук чествовал своих выпускников. Российское общество во второй раз получило специалистов с пока еще непривычной для отечественной высшей школы квалификацией: бакалавр искусств и гуманитарных наук. Под звуки «Гаудеамуса» облаченный в шикарную средневековую мантию президент Бард-колледжа Леон Ботстайн и ректор СПбГУ Л.А.Вербицкая вручали выпускникам сразу два диплома: Бард-колледжа и Санкт-Петербургского государственного университета. Об особенностях либерального образования и огромной работе, сделавшей возможной проведение уже второй выпускной церемонии, мы беседуем с директором Смольного института В.М.Монаховым.

«В «Ленинграде» у входных дверей отваливались ручки,
но, пожалуй, с этими ребятами можно иметь дело»

— Валерий Михайлович, на какой почве расцвела идея создания столь необычного для российского образования колледжа?

В.М.Монахов

В.М.Монахов

— В конце восьмидесятых–начале девяностых я довольно много занимался проблемами международного образования. Тогда я был проректором по международным делам Педагогического университета имени Герцена и имел возможность познакомиться с образовательными системами разных странах. Эти — подчас ошеломляющие — впечатления заставляли задуматься, почему в нашем обществе образование не может занимать того же места, что на Западе. В тот момент человек, попадавший на другую сторону Атлантического океана, чувствовал настоящий «цивилизационный разрыв». В американских университетах это ощущалось особенно сильно. Как и большинство попавших тогда на Запад людей, я мечтал перенести заокеанский опыт на российскую почву. Однако впервые высказать идею о создании совместного американо-российского колледжа свободных наук и искусств решился только летом 1996 года. Помню, мы обсуждали с представителями Бард-колледжа уже испытанные, чтобы не сказать тривиальные, формы сотрудничества. Переговоры грозили зайти в тупик, и я набрался-таки смелости выдвинуть свою идею. Поначалу предложение о создании совместного российско-американского колледжа было встречено довольно осторожно. Американские коллеги возражали: в России совершенно иные условия, иные материальные возможности. Они не видели, с чего можно было бы начать практическую работу, требовалась какая-то стартовая площадка. В то время она существовала в СПбГУ: филологическому факультету принадлежало несколько помещений в Смольном монастыре, переданных университету еще А.А.Собчаком. Туда я и повез моих американских коллег. И вдруг свершилось чудо! Увидев замечательно организованное архитектурное пространство Смольного монастыря, представители Бард-колледжа внезапно поменяли свою точку зрения: «А что, это вполне похоже на американский кампус!» В этот день я получил заверение в том, что сразу по прибытии в Нью-Йорк они передадут мое предложение президенту Бард-колледжа Леону Ботстайну.

— С Леоном вы были уже знакомы?

— Да, впервые мы увиделись в 1990 году в США, когда я еще работал в Педагогическом университете. В то время там был довольно авторитетный центр по изучению русского языка и культуры, а Бард-колледж начинал развивать свою русскую программу. Леон сразу произвел на меня очень приятное впечатление. Дело в том, что он по праву считается не только выдающимся деятелем современного высшего образования, но и одним из ведущих мировых дирижеров и музыкальных деятелей. Долгое время Леон был руководителем Нью-Йоркского, а сейчас еще и Иерусалимского симфонического оркестра. Успешен их совместный проект с Валерием Гергиевым — так называемый Американо-российский молодежный симфонический оркестр. По одному году ребята гастролируют в США и в России, а патронами оркестра являются супруги президентов России и США. Наконец, Леон Ботстайн уже более двадцати пяти лет является президентом Бард-колледжа. За годы его лидерства Бард претерпел колоссальную качественную эволюцию, и сегодня знаменит приверженностью новаторскому поиску в области высшего образования, либеральным духом и зачастую критической позицией к правительственному курсу. Тогда, в 1990 году, я пригласил Леона приехать в Ленинград, и уже через несколько месяцев мы подписали наше первое соглашение о сотрудничестве. Когда Ботстайн вернулся в Нью-Йорк, он так рассказывал о своем первом визите в Россию, видимо, все еще вспоминая проживание в гостинице «Ленинград»: «У них там везде отваливаются ручки, но, пожалуй, с этими ребятами можно иметь дело». Так мы стали работать, и дело пошло. А в 1996 году, ознакомившись с моим предложением о создании совместного колледжа, Леон неожиданно быстро ответил согласием.

«К нам приходили и уже не хотели уходить.
На курсы записывалось в пять раз больше людей,
чем мы могли тогда принять»

— С чего было решено начать?

— В первую очередь предстояло выяснить, интересен ли наш проект кому-нибудь. С 1996 по 1999 годы мы организовали открытые курсы, прийти куда мог любой желающий. Каждый семестр объявлялся прием на 25-30 тематических курсов. Приглашались интересные лекторы, которые организовывали семестровые программы с занятиями по два-четыре часа в неделю. По окончании вольнослушатель получал всего-навсего справку о прохождении определенной дисциплины. Однако те, кто к нам приходили, уже не хотели останавливаться и записывались на новые и новые курсы. Причем людей обращалось раз в пять больше, чем мы могли тогда принять. Стало ясно: нужно открывать новую программу — бакалавриат. Работа в рамках открытых курсов позволила создать ядро будущего педагогического коллектива Смольного института, ближе познакомиться с тем, что делается на разных факультетах университета, в научных и культурных учреждениях города. Пришло время для создания колледжа в структуре Петербургского университета. О своей инициативе мы решились доложить декану филологического факультета Сергею Игоревичу Богданову и ректору Людмиле Алексеевне Вербицкой. Проект с их стороны получил самую решительную поддержку.

Безусловно, он не получил бы столь стремительного развития без понимания и поддержки со стороны ещё очень и очень многих людей как в стенах нашего университета, так и за его пределами. К сожалению, формат краткого интервью не позволяет упомянуть всех, кому Смольный институт обязан своим появлением на свет и благополучием пройденного на сегодня пути. Надеюсь, что об этом ещё представится возможность рассказать. В результате 25 июня 1997 года было подписано первое соглашение между СПбГУ и Бард-колледжем о создании Смольного центра свободных искусств и наук.

— Однако Центру предстояло перерасти в Институт свободных искусств?

— Да. Тогда перед нами стояла задача создать коллектив людей, который был бы знаком с тем, что такое либеральное образование и как оно функционирует в американском университете. Однако нужно было решить и обратную задачу — познакомить наших американских коллег с российским высшим образованием и его отличиями от американской системы. Мы изначально понимали, что не можем, да и не хотим стать чьей-либо копией. Скорее стремились использовать сильные стороны каждой из систем, чтобы наши студенты могли извлечь максимальную пользу из своего пребывания в наших стенах. Для оперативного решения организационных проблем был создан совместный комитет по вопросам учебного плана. Мы отдавали себе полный отчет в необходимости согласования такого плана со стандартами Российского министерства образования. Американской стороне также нужно было доказать своим образовательным инстанциям, что колледж, создаваемый в России, позволяет выдавать американские дипломы. Задачи это были довольно сложны, и, если бы нам не удалось организовать совместную деятельность большой группы людей, они так и могли бы остаться неразрешенными. Но этот этап был пройден. В 1999 году мы открыли прием студентов на четырехлетнюю программу «Искусства и гуманитарные науки». А в 2003 году прошел первый выпуск студентов, получивших дипломы СПбГУ и Бард-колледжа. Нужно сказать, что этот успех был бы невозможен без создания системы финансовой поддержки наших проектов. Среди основных спонсоров мне хотелось бы отметить Институт «Открытое общество», Корпорацию Карнеги, Фонд Мелона, целый ряд частных благотворителей. Был создан попечительский совет, определяющий стратегию развития проекта. Возглавляют его два сопредседателя: ректор СПбГУ Л.А.Вербицкая и президент Бард-колледжа Леон Ботстайн. В состав совета входит много авторитетных людей: М.Б.Пиотровский, Н.Л.Дементьева, А.Л.Кудрин; с американской стороны — господа Билл Люэрс, в течение десяти лет бывший президентом Metropolitan Museum of Arts в Нью-Йорке, Ховард Айшем, известный американский дипломат, Ник Шрайбер, президент международной корпорации Tetra Pack. Успешное осуществление проекта предопределило следующий шаг, когда в ноябре 1998 года был подписан новый договор между университетом и Бард-колледжем о создании бакалаврской программы в Смольном институте.

— Что стало самой серьезной проблемой в первое время существования программы?

— Много времени пришлось потратить на разъяснение людям того, чем мы, собственно, хотим заниматься. Я вспоминаю первые разговоры в Министерстве образования: беседуешь с кем-нибудь из чиновников полчаса, час — и вдруг по глазам видишь, что человек просто не понимает, о чем идет речь. Не потому, что он плохо относится к нашим намерениям — просто это абсолютно за пределами его опыта. Он не может представить, как может существовать такой подход к образованию, такая большая степень свободы студента. Но проблемы непонимания тоже удалось преодолеть, удалось донести свою позицию до абитуриентов, к нам начал расти конкурс, и сейчас он достиг 5 человек на место.

«Мы не ставили задачу заработать как можно больше денег,
скорее речь шла о привлечении как можно более
хороших студентов»

— Однако прием был открыт только на платные формы обучения?

— Первоначально, действительно, только на платные. Однако мы очень долго работали с различными фондами и смогли создать возможности для поддержки своих студентов. Поэтому отнюдь не все, кто у нас учится, вносят полную стоимость. У нас существует гибкая система скидок, которая учитывает не только социальное положение человека, но и результаты его успеваемости. Создание такой системы было одной из наших приоритетных целей. В том же Бард-колледже — одном из самых дорогих учебных заведений США — стоимость обучения составляет около 35 тысяч долларов. Тем не менее, у них активно функционирует система поддержки студентов, позволяющая учиться в этом прекрасном заведении и не самым богатым людям. Открывая колледж в России, мы не ставили задачу заработать как можно больше денег. Скорее, речь шла о привлечении как можно более хороших студентов. В Барде обучаются около полутора тысяч студентов, у нас — триста с небольшим. Вместе с тем, в учебном процессе задействовано около ста двадцати преподавателей. Такая организация, конечно, требует затрат. На каждого преподавателя в группе приходится не больше пятнадцати студентов. У нас нет потоковых лекций как жанра, в большей степени мы ориентируемся на так называемый интерактивный метод обучения, который предполагает высокую аудиторную активность студента. Мы исходим из того, что работающий у нас преподаватель не имеет права превратить отпущенное ему временное пространство занятий исключительно в свой собственный монолог. Перед ним стоит гораздо более важная задача — заинтересовать студента и помочь ему стать соавтором учебного курса.

— Честно говоря, список преподавателей у вас вполне соответствует этой цели. Предметы читают деканы нескольких факультетов СПбГУ, широко известные в городе специалисты по различным дисциплинам.

— Действительно, для нас очень важен междисциплинарный подход к построению учебных программ. Поэтому мы приглашаем наиболее интересных, с нашей точки зрения, специалистов Санкт-Петербурга: от Института искусств РАН и Эрмитажа до математического и физического факультетов СПбГУ, учреждений. Кроме того, мы изначально нацеливались на то, чтобы Смольный колледж стал местом международного образования. Сейчас мы стремимся к тому, чтобы примерно двадцать процентов нашего образовательного пространства занимали бы предметы на иностранных языках. Для этого приглашаются специалисты из американских и западноевропейских университетов, в режиме реального времени проводятся в специально оборудованном видеоконференционном зале семинарские занятия со студентами и преподавателями Бард-колледжа. Все это позволяет привлечь и тех иностранных студентов, которые не изучают русский язык, но хотели бы поучиться в таком университете, как санкт-петербургский. Сегодня у нас обучаются порядка двадцати американских студентов, есть ребята из Германии, Польши и Восточной Европы, а также государств, возникших на постсоветском пространстве.

— Над решением каких проблем вы работаете сегодня?

— Одна из них — переезд института в новое здание. Изначально занятия проходили в Смольном монастыре: пространства нам хватало. Потом мы перебрались в основной корпус филологического факультета, а оттуда в наше сегодняшнее здание на набережной Лейтенанта Шмидта. Не так давно университет предложил нам в качестве места постоянного обитания дворец Бобринских. Сейчас завершена напряженная работа с юридическими документами по передаче здания нам, разработан и утверждён проект реконструкции и начинается реставрация. Бог даст, года через три сможем перебраться туда. Тем не менее, первоначальное название Смольного института мы сохранили. Хотя его возникновение — это целая история. Конечно, у нас нет никакой прямой преемственности со Смольным институтом благородных девиц, хотя определенный символический континуитет все же существует. Связан он со сходным подходом к образованию, акцентом на уважение к индивидуальности каждого студента. Впрочем, вместе с традициями мы, возможно, унаследовали и ряд проблем — в первую очередь, гендерный дисбаланс. Процентное соотношение между числом молодых людей и девушек — тридцать к семидесяти. На наших девушек всегда очень приятно смотреть, но все же должно восторжествовать природное равновесие — сейчас мы размышляем над тем, как этого добиться. Например, к нам проявляют интерес кадетские корпуса. Фонд Бориса Йордана намерен поддерживать обучение в нашем колледже их выпускников. И это правильно: ребята, желающие продолжить свое гражданское образование, должны чувствовать поддержку, видеть в будущем перспективы.

— Сейчас, когда вы уже сделали два выпуска, скажите: удалась ли, на ваш взгляд, первоначальная цель Смольного института — соединить традиции американского либерального образования с традициями Петербургского университета?

— Я считаю, удалась. Судить об этом можно по качеству образования, которое получают наши студенты. Критерием могут служить дальнейшие судьбы наших выпускников: более половины из них продолжают обучение в магистратуре разных факультетов Санкт-Петербургского университета и других вузов, сдав вступительные экзамены и таким образом выдержав конкурс. Некоторые учатся в магистратуре американских университетов, в Центральноевропейском университете в Венгрии. В этом им во многом помог диплом Бард-колледжа, снимая целый ряд формальных преград.

— Какими преимуществами обладают наши студенты по сравнению со своими сверстниками из Бард- колледжа?

— В нашем распоряжении имеются практически все ресурсы Санкт-Петербургского государственного университета (доказывать мощь и авторитет которого никому не нужно) и потенциал Санкт-Петербурга как культурной и научной столицы России. Такой мощной научно-образовательной базы в Барде нет. Кроме того, преподаватели, работающие в американском колледже, как правило, сотрудничают только с ним. У нас ситуация иная. Конечно, существует постоянный костяк педагогического коллектива, но мы также располагаем хорошей возможностью менять образовательные модули, приглашая на неполную занятость ярких специалистов из различных культурных и научных центров Петербурга. Таким образом, общаясь с лучшими специалистами в самых разных областях наук и искусств, наши студенты уже на бакалаврской стадии сами включаются в творческий процесс познания и обретают прочные умения генерирования нового знания, а также в полной мере извлекают выгоды из того, что могут предложить междисциплинарный подход к обучению, и образовательные технологии, основанные на принципах либерального образования и реализуемые в пространстве ведущего классического университета России.

Президент Бард-колледжа (США) Леон Ботстайн:
«Невероятно сложно адаптировать
образовательную систему одной страны
к условиям другой. Но иногда
игра может стоить свеч»

— Люди думают быстрее, чем меняются бюрократические системы, — напутствовали вы сегодня второе поколение выпускников Смольного института. С какими основными трудностями пришлось столкнуться вам при открытии российско-американского колледжа в середине девяностых?

— В российском обществе очень сильны традиции. Одни из них прекрасны, другие не очень. Например, обычно считается, что Америка — это страна без культуры, страна ковбоев. Напротив, говоря о России, в таких случаях вспоминают имена Чайковского, Толстого, Достоевского. Возникает резонный вопрос: «Зачем российскому образованию американский опыт? Чему может нас научить американский колледж?» Когда мы начинали совместную работу с Санкт-Петербургским государственным университетом, многие были уверены, что это из-за денег. Действительно, тогда рубль был очень слабым, а доллар казался эталоном стабильности. На наши предложения смотрели как на образовательную экспансию, объяснить что-то высокопоставленным чиновникам было неимоверно сложно. Можно было часами излагать принципы свободных искусств и наук и в ответ получить: «В нашей стране искусства и науки и так свободны. Зачем нам ваш колледж?» С тех пор прошло много лет, сменилась политическая элита, российская валюта стала значительно тверже, а Смольный институт продолжает жить и развиваться. Лучший адвокат, время, просто показывает, что к образованию существуют разные подходы.

— В чем принципиальная разница?

— Мир вокруг нас очень быстро меняется. К сожалению, в условиях глобализации одним из самых консервативных и бюрократических институтов является высшая школа. Образование подчас просто не успевает отразить реальные перемены в обществе. Например, за последние годы почти повсеместно снизился уровень среднего образования. Поступая в университет, молодой человек чаще всего не может сделать до конца осмысленный выбор. Однако в странах, высшее образование которых функционирует по немецкой системе, студент, единожды приняв решение, уже не может скорректировать его в процессе обучения. Другими плодами такого подхода являются ранняя специализация и довольно строгая иерархия внутри образовательного сообщества. Я профессор, ты студент. Я говорю — ты слушаешь. У студента практически нет шансов обратиться к именитому профессору с «неудобным» вопросом, предложить ему внести коррективы в учебный курс, попытаться стать активным участником образовательного процесса. На мой взгляд, это негибкая система. Какой бы несовершенной ни была американская модель, в ней очень сильны демократические традиции. Например, мне может не нравиться сегодняшний политический истэблишмент США. Но, будучи членом свободного общества, я имею право обратиться к любому ее представителю с прямым вопросом — лично, через прессу или в стенах университета. Власть надо уважать, но подходить к ней со скептицизмом и сопротивляться ей, когда это необходимо. Такая же атмосфера должна царить и в университете. На мой взгляд, одной из целей свободных искусств и гуманитарных наук должно быть формирование свободного человека с активной жизненной и гражданской позицией. Но для этого и сам университет должен быть собранием свободных людей — профессоров и студентов, организационно представлять из себя гибкую структуру. Однако надо отдавать себе отчет, что адаптировать образовательную систему одной страны к условиям другой невероятно сложно. Но иногда — как в случае с нашим опытом в России — игра может стоить свеч.  

Беседовал Игорь Макаров

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2004 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков