Санкт-Петербургский университет
    1 - 2   3 - 4   5   6   7 
    8 - 9   10  11-12  С/В
   13  14-15  С/В  16  17
   18   19   20  С / В  21 
   22-23  24-25 26 27-28
   29  30
Напишем письмо? Главная страница
Rambler's Top100 Индекс Цитирования Яndex
№ 11-12 (3668-69), 23 апреля 2004 года
Университетскому театру-студии 60 лет

Из воспоминаний

Лето 1954 г.

По Моховой улице мимо ТЮЗа проходит явно чем-то возбужденный молодой человек. Выправка и одежда выдают в нем демобилизованного моряка: черные брюки, китель, застегнутый на все блестящие пуговицы. У Театрального института толпятся абитуриенты – красивые парни и девушки, говорят и жестикулируют подчеркнуто выразительно, словно напоказ, стараясь при этом быть развязными, мол, нам абсолютно все равно, что о нас подумают, плевать…

Иван Краско, артист Театра Комиссаржевской.

Иван Краско, артист Театра Комиссаржевской.

Это было непривычно для бывшего военного, дисциплинированного изнутри и оттого казавшегося намного старше всех этих претендентов на роли блистательных артистов… Между тем разница в возрасте была не столь велика, лейтенант запаса всего год назад закончил Морское училище и будущее свое видел только на сцене, потому и ушел с флота. Это было связано с такими препятствиями и переживаниями, о которых знают только хлебнувшие из общего котла обреченных на бессрочную службу. Повезло лейтенанту сказочно. Маршал Жуков флот не жаловал, будущее Вооруженных Сил видел в артиллерии, авиации и атомных бомбах. Зачем на Дунае, где одни народно-демократические режимы, флотилия? Расформировать, сократить до минимума! И лейтенантик, боявшийся заикнуться о своих театральных мечтах, писавший в рапортах, что принесет гораздо больше пользы Родине на ниве просвещения, в качестве, скажем, сельского учителя, вдруг оказался на свободе! Поверить в такое было невозможно. Инерция советского воспитания волокла мечтателя по Моховой улице мимо Театрального института, куда, по логике вещей, только и нужно было идти! Где там! Вон они какие все – самоуверенные, яркие. Какой смысл соваться туда, у тебя ноги только маршировать умеют и стоять по стойке «смирно», а руки – по швам или за спиной, железной хваткой в замок!

Так в смятении и прошел наш герой к цирку, вышел на Невский и сам не заметил, как оказался на Университетской набережной. Двенадцать Петровских коллегий. А рядом – филологический факультет. Вот это для нас. Документы приняли сразу – уволенным из армии привилегия. Экзамены сданы. Можно и присмотреться, что там за объявления понавешены, все-таки учиться придется долгонько, целых пять лет… Так, расписание занятий, понятное дело, кружки разные… Стоп. «Студенческий театр драмы объявляет набор». Руководитель – Карпова Е.В.

Игорь Горбачев– знаменитый Хлестаков из «Ревизора». А Сергея Юрского я видел еще курсантом в Доме художественной самодеятельности на улице Рубинштейна в пьесе Некрасова «Осенняя скука». Уморительно смешно играл Юрский вздорного барина. А потом довелось посмотреть чеховское «Предложение». Жених его – что-то фантасмагорическое, другим его и представить нельзя! Боже мой! Да неужели все это в «Драме»? Где это? Здесь, во дворе филфака. Бегом!

Михаил Данилов, артист БДТ.

Михаил Данилов, артист БДТ.

…Видимо, впечатление произвел молодой морячок благоприятное – в «Драму» приходили и не такие «пристукнутые театром». Аркаша Розеноер, Миша Данилов, Лиза Акуличева… Их нет уже. Какие люди! Юрист Розеноер, Данилов изучал звезды на матмехе, Акуличева – биолог. Маша Хрипун – химик, доктор наук, Майя Романова теперь радиожурналист, в Москве работает. Алла Максимова – долгие годы диктор Ленинградского радио. Какая была партнерша – Поликсена, а Платоном стал я, тот самый морячок. Отрывок из «Правда хорошо, а счастье лучше» Островского мы сыграли во всяких шефских концертах около 200 раз! В «Драме» были такие убойные шедевры, как «Пересолил» – инсценировка рассказа Чехова. Уходили одни исполнители, вводили молодых. Вадим Голиков, в двадцать с небольшим лет бывший уже режиссером, кажется, был одним из первых Землемеров. Эта роль досталась мне. Возница – Аркадий Розеноер. Играли мы, сидя на столе, который изображал телегу. Лошадь – воображаемая. Иллюзия движения создавалась качанием наших тел в разных ритмах. Успех был грандиозный. Спектакли из репертуара Университетского театра стали известными не только в нашем городе. Слава о «Драме» гремела на всю страну. «Ревизор», «Тартюф»; «Обыкновенный человек» Л.Леонова; «Слуга двух господ» Гольдони; «Романтики» Ростана; «Походный марш» Галича; «Центр нападения умрет на заре» Куссани – этот спектакль ставили Игорь Горбачев и Вадим Голиков.

Один богач коллекционировал людей – самых лучших в профессии: балерина, ученый-физик, обезьяна Кинг-Конг. Нам с Геной Зотовым выпала роль футболиста Качо Бельтрана, который взбунтовался. (Кстати, на роль Гамлета (актер) был приглашен в «Драме» не занимавшийся Станислав Ландграф, студент Театрального института.) Спектакль смотрел автор, Агустино Куссани. Когда после бурных аплодисментов он вышел на сцену, мы обнялись, и я, еще весь в эйфории от героического персонажа, предложил Агустино сделать в его родной Аргентине революцию. Вот такие мы были наивные…

На «Походном марше», пьесе в стихах Александра Галича, мы подружились с Мишей Даниловым. Добрейший человек, умница, с уникальным чувством юмора, он сначала казался мне артистом так себе. В молодости это бывает, такое заблуждение, что вот такой-то может играть только самого себя. А надо быть разным – перевоплощение называется. Потом, набравшись мудрости, начинаешь понимать, что сам человек, как индивидуальность – главное. А высший класс – когда ничего не играется. Именно – не играется, а проживается. Фаина Георгиевна Раневская – гений в нашем деле – в любой роли была Раневской. Да все великие таковы. Симонов оставил нам такого Петра Великого, что другим он и быть не может. А Бабочкин – Чапаев. И так далее. Михаил Данилов стал великолепным артистом, и в театре у Товстоногова, который его очень ценил, и в кино.

А тогда, в середине пятидесятых, мы восторженно репетировали, много гуляли и все говорили, говорили. Миша увлекался джазом, хорошо знал живопись. Дома у него, на Мойке, была солидная музыкальная коллекция. В редкие, к сожалению, посещения Миша непременно угощал меня очень вкусным кофе, который он варил обязательно сам; показывал какой-нибудь невероятный бинокль с сорокакратным увеличением или столярный станок. Миша делал курительные трубки – уроки брал у великого мастера Федорова… И включал записи. Поль Мориа, Льюис, блюзы которого меня очаровывали… А Корбюзье, оказывается, построил «Дом ужасов» и сам (совместно с кем-то) писал музыку. Страшно было ее слушать, потому что Миша гасил свет…

В троллейбусе он как-то попросил соседа:

– Коля, будь добр, передай на билет… – Тот шарахнулся, прохрипел:

– Откуда меня знаешь?

– У тебя наколка на руке. – Хрипатый уставился на свою татуировку, будто видит ее впервые, я хохочу, а Миша невозмутимо:

– Ты, Коля, деньги-то передай…

Историй всяких знал бесконечное множество. И рассказывал их бесподобно. Будто рядом с ним в автобусе плюхнулся на сиденье здоровенный мужик. Отдуваясь, – жара была, духота – все это от живописного рассказа возникает здесь, сейчас – вдруг с размаха чешет Мише коленку. Миша дернулся. Мужик посмотрел ошалело: «А, это твоя…»

Или – пьяный у парапета на Мойке долго терпит укоры жены: и свинья-то он, и подлец, какой муж, несчастье… И как не стыдно… Муж дождался паузы и ввинтил вопрос: «А ты где вчера вечером была? А-а, стерва. Зарделась». И, счастливый, что такое словцо поймалось – «зарделась» – рассказчик хохочет дробно, горошком…

Рано, слишком рано ушел Миша из жизни… Большой человек. Недаром его любил Олег Борисов, дружил с ним Сережа Юрский..  

Иван Краско

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2004 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков