А.А.Матвеев
Какая реформа нам нужна
Разговоры о реформе образования идут давно. О новшествах в средней и высшей школе мы, если сами не имеем к ним отношения, узнаем в основном тогда, когда отправляем на учебу своих детей, племянников или внуков. Каких-то конкретных документов, содержащих цельную концепцию реформы, большинство из нас не видели. В чем же дело? Что сегодня нам предлагают: реформирование или модернизацию школы, какие идеи вкладывают в эти понятия реформаторы? И вообще, кто за “операционным столом”? С этими вопросами редакция журнала “СПбУ” обратилась к человеку, который давно и последовательно не только отслеживает историю реформирования школы, но и отстаивает идеи сохранения в ней лучшего, что накопила российская государственная система образования. С нашим корреспондентом беседует Александр Алексеевич МАТВЕЕВ, заместитель председателя территориальной организации Санкт-Петербурга и Ленинградской области Профсоюза работников народного образования и науки РФ, заместитель председателя профкома СПбГУ.
|
А.А.Матвеев |
— Профсоюзы упрекают в том, что они “ничего не знают, а людей баламутят”. Мы-то как раз пытаемся людей вовлечь в дискуссию, в заинтересованный профессиональный разговор о том, что надо делать и что не надо. Да, многое надо менять, многое из того, что предлагают реформаторы, интересно и полезно. Но есть и спорные вещи, идеи, успешное осуществление которых зависит от того, какими путями их будут внедрять, а есть вещи, которые абсолютно неприемлемы.
Профсоюз абсолютно не устраивает, что под прикрытием правильных разговоров о необходимости изменений, которые коснутся десятков миллионов людей (детей, родителей, учителей), и под обещания все обсудить, со всеми заинтересованными сторонами, в первую очередь с педагогическим сообществом, происходит нечто странное: министерства образования, экономического развития, правительство в конце концов, и те силы, которые можно считать идеологами образования, представляющие некоторые элитные вузы Москвы (а это прежде всего руководство Высшей школы экономики), уже сейчас пытаются воплотить свою идеологию в конкретные законодательные акты в форме законов, постановлений правительства, решений коллегий министерств, которые в итоге дадут ход реформам. Собственно, это уже происходит. Есть целый ряд документов, давших старт тому, что мы называем реформами. При этом раздаются обещания “непременно это обсудить с общественностью”. Но когда профсоюзы начинают аргументированно доказывать, что “это нужно менять, а это предложение никуда не годится”, часто в ответ раздаются голоса: “Ну вот, вы не разобрались, вы не знаете, а мы не это имеем в виду”. Официальных документов о реформе нигде нет, есть просто набор общих рассуждений, общих задач, под которые не прописаны конкретные механизмы осуществления нововведений.
Длительное время профсоюзы просят дать документ, где было бы написано во внятной форме, что хотят реформаторы. В июне на заседании президиума ЦК нашего профсоюза выступал министр образования В.М. Филиппов. Была жаркая дискуссия, и он с обидой сказал, что критика профсоюзов необоснованн, и обещал дать нам единый и, самое главное, официальный документ. Сегодня мы располагаем докладом рабочей группы Государственного Совета и другими документами, о которых я скажу позднее, но это совсем не то, что готовят идеологи реформы.
— Александр Алексеевич, а как вообще возникла идея создания рабочей группы именно по вопросам образования?
— Если помните, наш профсоюз 28 февраля 2001 года провел известную акцию. Помимо повышения зарплаты и стипендии мы требовали, чтобы изменения в системе образования проводились с участием педагогической общественности и с подведением итогов экспериментов. Это слишком деликатная сфера, чтобы вторгаться в нее, не зная, что мы хотим, и не будучи уверенными в том, что лечение не окажется для больного смертельным. После этого события состоялась встреча министра образования В.М.Филиппова, председателя нашего профсоюза В.М.Яковлева и зам. руководителя администрации президента РФ А.С.Абрамова. Там было высказано предложение о подключении к обсуждению проблем образования Государственного Совета. Президент Российской Федерации В.В.Путин эту идею поддержал своим указанием. Рабочую группу Госсовета возглавил председатель правительства Карелии Сергей Леонидович Катанандов. В группу вошли 23 человека, представлявшие как разные этажи системы образования (крупнейшие вузы, профессиональные училища и школы, негосударственные вузы, Академию педагогических наук, профсоюз), так и разные позиции (ректор МГУ В.А.Садовничий и ректор Школы высшей экономики Я.И.Кузьминов). В ответ на предложение рабочей группы всем главам субъектов федерации изложить свои взгляды на положение в образовании поступило 54 отклика — тоже очень интересный материал. Есть там и мнение губернатора Ленинградской области, а вот губернатор Петербурга почему-то промолчал.
Группа собиралась на общественных началах и за три с половиной месяца сделала намного больше, чем все 30 групп, работающих при министерстве за отнюдь не символическую плату. Известно, что есть 50 миллионов долларов, выделенных Международным валютным фондом на разработку реформы образования в России. Складывается такое впечатление, что кто-то отрабатывает заказ.
Нас удовлетворяет то, что все предложения профсоюза нашли отражение в докладе рабочей группы Госсовета, и он намного ближе к решению проблем, чем идеи реформаторов, к сожалению, уже воплощенные в правительственные документы. Рабочая группа проанализировала великое число материалов и подготовила альтернативный доклад “Образовательная политика России на современном этапе” с приложениями и расчетами.
— Альтернативный предложениям реформаторов?
— Во многом предложения рабочей группы совпадают с идеями реформаторов, но есть принципиальные моменты, что позволяет мне считать доклад альтернативным.
Непонятно, что подразумевают реформаторы под словосочетанием “качество образования”, если в их документах ничего нет о статусе преподавателя.
Мы, например, считаем, что за словами реформистов о приоритетном развитии образования и его финансировании стоит на самом деле стремление решать проблемы образования за счет кошелька родителей. Нас это крайне не устраивает. Во-первых, это аморально. Во-вторых, нереально.
Провозглашен тезис о переходе к субсидиарному государству: платить только за тех, кто не может. Тезис правилен, но что получается? Мы пытаемся одномоментно переложить на один карман и расходы по коммунальным платежам, и по образованию, и по медицине. Создается ощущение, что никто не сопоставил такой переход с возможностями средней российской семьи, я уж не говорю о малоимущих. Понятно, что среднестатистическая российская семья не в состоянии платить за пять лет обучения.
Мы не согласны с утверждением, что в государстве нет денег. Мы не согласны с явно проступающим через реформаторские идеи стремлением государства уйти от ответственности за образование. Давно дискуссия идет о переводе школ, училищ, вузов на иные организационно-правовые формы — от учреждений к организациям. Причем в том же стиле, об опасности которого я говорил вначале: раздаются обещания посоветоваться, а пока общественность шумит и спорит, решения запускаются через коллегии министерств, и уже в планах правительства на второе полугодие намечено внесение в Думу законопроекта “О специализированных государственных (муниципальных) некоммерческих организациях”, которые призваны прийти на смену учреждениям в сфере образования, культуры и медицины.
Вообще, у меня сложилось такое представление, что общей стратегии в реформировании нет. Принимаем хаотично законы, потом начинаем разбираться, какой из них действует. Приняли, например, закон об основах местного самоуправления. Низвели общую школу до уровня муниципалитета, а МО — это не государство. Для главы МО районного масштаба часто важнее построить местную котельную. Зарплату учителям? Да у них в огороде картошка. Учителю какие-то льготы? А зачем? Слава богу, Госсовет дал рекомендации вернуть школу государству — чтобы зарплата и учебники финансировались из бюджета субъектов федерации (область, край, республика), а затраты на содержание зданий — из муниципального бюджета. За это ратовал наш профсоюз.
— Многим из нас довелось видеть школьных учителей, требовавших зарплату у властей муниципальных образований.
— Да ведь их тоже использовали. Расчет был прост: учителя вытребуют себе зарплату, а муниципалитету государство еще даст денег. Деньги поступают в виде трансфертов в субъект федерации, а губернатор имеет право по закону потратить их на то, что он считает нужным. Получалось, что мы деньги выбиваем из центра, а они.., дай Бог, если на котельную тратились.
А в прессе запущена новая идея. Оказывается, учительство активно поддерживает реформу. Есть даже публикации с результатами сомнительных исследований.
— Как учителя могут поддерживать реформу, если ни один из документов не был опубликован в СМИ?
— Вы знаете, отчасти в этом повинны журналисты. Они люди занятые, им некогда вникать в ситуацию. Я сам неоднократно наблюдал типичный диалог журналистов с вдохновителями реформы: вот вы коротенько обрисуйте, что будет. Им коротенько и объясняют, что реформа несет доступность и качество образования. Есть идиоты, которые будут против таких постулатов? Нет. И создается образ просвещенных реформаторов, которые знают, как лучше. Идея доступности — любой школьник может без взяток поступить в любой московский вуз — вызывает поддержку.
— Вы имеете в виду единый государственный экзамен?
— Совершенно верно. Но профсоюзы выступают против связки ЕГЭ — ГИФО (дифференцированная оплата в зависимости от результатов экзаменов), которую предлагают реформаторы. Даже при максимальной величине ГИФО в условиях, когда каждый вуз сам определяет стоимость обучения, разница в оплате будет доплачиваться из кармана абитуриента. Что это, как не сегрегация по признаку состоятельности той или иной семьи? Говорят, что ведущие вузы от этого выиграют: желающих поступить в них всегда будет больше, чем в провинциальные. Но ясно же, что обучение в московском вузе будет объективно стоить дороже, чем в провинциальном (уничижительного смысла не вкладываю). Вспоминаю цифру, которую назвал ректор МГУ В.А.Садовничий в декабре 2000 года: затраты государства на обучение одного студента в МГУ составляют 6—8 тысяч долларов в год. Я прихожу в МГУ со ста баллами ЕГЭ, приношу сертификат высшей категории, а он оценивается в 17 тысяч рублей. Огромная разница с вышеназванной суммой. А кто будет доплачивать разницу, как не родители? Так кто же может поступить в московский или петербургский университет? Хорошо это для университетов? Я думаю, что это нехорошо. Если у тебя богатый папа, это не значит, что ты для петербургского университета лучший абитуриент. Вот вам и доступность высшего образования для любого выпускника. Если реализовать схему ЕГЭ — ГИФО, получится страшная вещь. Деньги, которые сегодня идут на всех студентов, в том числе из малообеспеченных семей, будут попадать преимущественно к людям состоятельным. Ну кто лучше сможет подготовиться? Выпускник какой-нибудь петербургской гимназии или парень из глубинки?
— Но ведь и к самим тестам, заложенным в основу ЕГЭ, отношение неоднозначное.
— Мы считаем, что сама по себе идея единого государственного экзамена интересна, но в какой форме его проводить и на какой основе — это вопрос. Весь мир сейчас отказывается от методики использования экзаменационных тестов, а мы начинаем ее воспроизводить. На днях я присутствовал на встрече с министром образования. Он высказался так: “Нельзя уйти в чисто тестовую систему. В МИФИ или Фихтехе должен быть обязательно экзамен. Нужно искать тех, кто умеет мыслить”. Но это же очевидно, поэтому многие вузы будут отказываться от шаблонных заданий.
Мне рассказывал заместитель министра образования одного из регионов-участников эксперимента в этом году о том, как у них проходил ЕГЭ. 40% выпускников не пришли, а 30% получили отрицательный результат. В этом году в РФ на эксперимент с ЕГЭ потрачено 4 миллиарда рублей. Уже начался учебный год. Где анализы эксперимента? Их нет. А 25 сентября на коллегии министерства будет производиться отбор следующих участников эксперимента.
—Александр Алексеевич, какие сегодня у вашего профсоюза есть возможности, чтобы помочь педагогической общественности получить достоверную информацию о том, что же на самом деле происходит в школьном государстве?
— Возможности профсоюза по распространению информации несопоставимы с возможностью государства, но мы используем все что можно — выпускаем сборники документов для нашего актива, для работников образования, проводим встречи, общественные слушания. Мы используем возможности вузовских многотиражек. Не могу не сказать слова благодарности в адрес журнала “СПбУ”, который часто публикует интересные документы и материалы по проблемам образования. Поскольку журнал пользуется большой популярностью не только в петербургских вузах, но и в других городах, мы стараемся снабжать им иногородних читателей.
Мы заинтересованы в том, чтобы как можно больше людей знали о том, что грядет. Недавно мы провели общественные слушания, где собрали не только профсоюзный актив (райкомы, горкомы профсоюзов) представителей вузов, директоров школ, но пригласили также представителей реформаторов из министерства — зам. начальника управления развития образования А.Н.Майорова и проректора Высшей школы экономики Б.Л.Руднева. В качестве экспертов пригласили людей, представлявших разные этажи системы образования — заслуженных учителей, ректоров вузов, заведующих кафедр. Прозвучали разные точки зрения, получилось интересное обсуждение. Материалы общественных слушаний мы подготовили к публикации.
В середине сентября группа председателей профкомов вузов Петербурга выезжала в Петрозаводск, чтобы встретиться с С.Л.Катанандовым. Но поскольку в это же время в Карелию с визитом прибыл патриарх Алексий II, глава республики сопровождал главу Российской Православной Церкви. Мы встретились с другим членом рабочей группы Государственного Совета — министром образования и по делам молодежи правительства Карелии Галиной Анатольевной Разбивной. Она же была в числе экспертов, которые накануне заседания Государственного Совета в конце августа встречались с В.В.Путиным и представляли результаты работы группы. Мы получили большое число документов, которые не были опубликованы в СМИ. Своими издательскими силами попытаемся ликвидировать этот информационный пробел среди педагогической общественности, чтобы наши коллеги знали, что предлагает рабочая группа и что одобрил Госсовет. Пусть думающий человек, а учитель думающий человек, сам почитает, сам поймет и, говоря высоким стилем, возвысит свой голос за те или иные идеи.
Поскольку документы рабочей группы не имеют никакого юридического статуса, президент принял решение вынести эти материалы на заседании правительства 4 октября. Когда примут решение по реформе системы образования, оно будет опубликовано.
— И обсуждать что-либо, как вы говорили, будет уже поздно...
— Сейчас идет активная борьба за тот итоговый документ, который появится. С.Л.Катанандов будет делать доклад, В.И.Матвиенко выступит с изложением позиций правительства РФ. Что будет? Посмотрим. Вселяет надежду, что В.В.Путин на заседании Государственного Совета четко обозначил свою позицию и, в частности, сказал, что доклад рабочей группы должен быть положен в основу официальных документов, что образование должно стать главным приоритетом, что нужно сохранить бесплатное образование — общее и начальное профессиональное, а среднее и высшее профессиональное (бесплатное) на конкурсной основе, что реформы не должны приниматься без поддержки общества. С моей точки зрения, очень важно, что президент предложил провести повторную аттестацию негосударственных вузов и филиалов институтов, поскольку расплодилось много вузов, в которых бог знает как преподают. Конечно, не должно быть крайностей, поскольку мы знаем немало примеров, когда негосударственный вуз отвечает требованиям мирового уровня. Важно и то, что президент считает, что 15 российских ведущих университетов с фундаментальной наукой, признанных на мировом уровне, должны быть выделены особо. На заседании Госсовета была высказана идея и о создании в Новосибирском, Петербургском университетах школ для одаренных детей из глубинки.
— А как может помочь высшая школа учителю?
— Чтобы поднять уровень преподавания, нужно решить не только вопрос повышения зарплаты и статуса учителя. Учитель должен иметь возможность заниматься самообразованием дома, повышать квалификацию на различных курсах, думать о новых технологиях преподавания. В этом ему могли бы помочь любые вузы, не только педагогические.
— Так что же у нас сегодня происходит: реформа, модернизация школы или эксперимент над образованием?
— Если посмотреть во временном аспекте, сначала пользовались термином реформа, позднее — модернизация, на что мы пытались возражать: как коренную ломку системы можно называть модернизацией. Сейчас опять возвращаемся к термину модернизация. Вопрос не в названии, а в том, насколько термин отвечает содержанию. Если будут реализованы основные предложения рабочей группы, если не будем кардинально менять положение образовательных учреждений и схему их взаимоотношений с государством, не будем пересматривать положение о финансировании школы, будет модернизация — перевод на современные рельсы образовательных технологий. Что такое реформа? Это алгоритм перехода от состояния, которое мы считаем ненормальным, к состоянию, которое мы считаем идеальным или оптимальным. До сего дня у нас нет четкого анализа ситуации, от чего и к чему мы хотим прийти. Дай Бог, чтобы появился документ, в котором все было бы продумано: что делать, как и какой ценой обществу это обойдется.
— Спасибо за интервью.
Беседовала Ирина СЛОВЦОВА