наболело
В пятом номере журнала за 2001 г. (в материале председателя профсоюза работников образования и науки В.М.Яковлева) шла речь о проблемах финансирования средней и высшей школы. Приведенные в ней цифры и факты печальны. Но ведь помимо цифр возникают еще и проблемы моральные, нравственные, этими цифрами порождаемые. Приведу только несколько.
Мне как-то пришлось говорить с чиновником, занимающим не последнее место в структуре муниципального образования. Он изложил теорию, согласно которой и школы, и училища, и детские садики нужно и должно перевести на самоокупаемость. Ну, самоокупаемость ПТУ еще можно понять. Например, существует швейное училище — при нем ателье, где можно заработать деньги, выполняя индивидуальные заказы; помимо этого можно шить партии рабочей или детской одежды и так далее. А если это педагогическое училище — ему что «шить»? Или организовать службу нянь, осваивая педагогические премудрости у колыбелек «клиентов»? Многие училища, в основном областные, осенью работают на полях сельскохозяйственных предприятий, таким образом обеспечивая свои столовые овощами на зиму. Школы (областные) тоже подобное практикуют. Но, между прочим, преподаватели, в это время заполняя классные журналы, пишут в графе о пройденном материале не «Сбор картошки» или «Знакомство с произрастанием брюквы», а темы, которые положены по программам физики, химии, математики и т.д., поскольку официально ни в одном школьном документе не записано, что с первого сентября нужно приступить к изучению ручного метода сбора картофеля (если это не какая-нибудь специализированная с/х школа). Примерно в октябре наверстывается упущенное по предметам. Вот вам уже разница в подготовке будущих абитуриентов вузов.
Есть еще один способ заработать деньги: сдавать подвальные помещения, актовые и спортивные залы в аренду, что, собственно, и делают практически все школы без исключения. Но тем самым обделяются собственные ученики, лишающиеся возможности заниматься в бесплатных кружках, творческих коллективах, которых когда-то так много было именно в школах.
Так мы тогда с чиновником и не поняли друг друга. Вообще, многие муниципалитеты области очень хотят снять с себя ответственность за финансирование школы. Ведь она (эта средняя школа) все время что-то просит: то на ремонт зданий, то канализации, требует деньги на покупку компьютеров и учебников. И ведь ничего не производит! В этом году выплату зарплаты учителям бюджет Ленинградской области взял на себя. До недавнего времени учительская зарплата выплачивалась из бюджетов районных муниципальных образований (в иных районах — даже волостных). Деньги, предназначенные учителям, иногда шли на покрытие долгов района по оплате газа, электроэнергии, воды. Этим грешили главы администраций, считая, что сельский учитель прокормится своим огородом. Но сельскому учителю, наверное, еще больше, чем городскому, нужно и книг, и методических пособий, потому что в глубинке он — иногда один из основных источников капитальных знаний для своих учеников. Не забудем также и о том, что в нашей же Ленинградской области почти в каждом районе есть места, где пьют целыми деревнями, и учителя берут на себя заботы о детях пьющих родителей — то вещи или обувку принесут какую-нибудь, то подкормят. На совещаниях районных учителей приходилось слышать о том, что дети падают на уроках в голодные обмороки. Какое уж тут учение. Пресловутое бесплатное школьное питание каждый год урезывается. (И по объемам, и по числу тех, кому оно «полагается». Как говорится, из неимущих выбираются самые неимущие.) И в глубинке есть прекрасные сельские школы, выпускники которых наравне с петербуржцами выдерживают вступительные экзамены в вузы, участвуют в молодежных научных конференциях, экологических движениях, выпускают свои многотиражные газеты, создают художественные галереи, театральные студии, школьные музеи. Но все это держится на энтузиазме отдельных учителей, директоров школ и руководителей предприятий, которые этим школам помогают. А усталость от отсутствия денег все время накапливается. Помню, мне рассказывали девчонки-выпускницы, как, готовясь к экзамену по математике, за консультацией бегали на рынок, где в одном из ларьков работала уволившаяся из школы их учительница.
В местных (районных) газетах часто можно увидеть такие объявления: в школу №... требуется учитель русского языка, физики, иностранного... и так далее. Сегодня молодые, необремененные семьей и болезнями учителя устраиваются на работу в петербургские школы, потому что зарплата в Петербурге намного выше, чем в школах области. Вот вам будущие абитуриенты, уже поставленные в неравные условия только тем, что у одних был учитель математики, а у других он сбежал. Для большинства школ области хороший класс информатики с качественными компьютерами — это исключение. Вот вам еще один пункт дискриминации. Школа бедна, и поэтому у нее нет возможности вооружить своего ученика компьютерной грамотностью. А дома нет компьютера, потому что родители не могут купить. Один уже в старших классах школы работает в Интернете, другой может об этом знать чисто теоретически, опять же если денег хватит на книги или журналы. Не стоит говорить о том, что при, возможно, одинаковых интеллектуальных «запасах» у детей изначально разные стартовые возможности.
Сегодня школа вынуждена заниматься поборами: с родителей, начиная с первого года обучения, собирают деньги на шторы в классный кабинет, на ремонт парт, на циклевку пола, на оплату труда учителей иностранного языка, на учебники, на содержание штатного охранника. Думаю, что перечислила лишь десятую долю того, что нынче должен платить современный родитель. А если платить нечем?
Сегодня очень рано начинают «специализировать» детей. Уже после шестого, а то и раньше, начинают формировать классы с математическим (физическим, химическим, театральным и т.д.) уклоном. Если у преподавателя, набирающего такой класс, уже есть имя, то он спокойно собирает мзду от родителей, готовых доплатить за обучение своего ребенка именно в этом классе. Таким образом подбирается контингент детей, чьи родители могут оплачивать «бесплатное» образование своих детей. А есть еще классы коррекции. Вот сюда-то как раз попадают те, кому трудно по каким-либо причинам учиться, дети пьющих или малоимущих родителей. Классы коррекции обычно даются либо в нагрузку тем учителям, кто уже «захватил» себе что-то получше, либо новеньким, либо молодым. Хотя, как известно, работа с трудными детьми требует и опыта, и времени, и терпения. Если же все-таки школа по каким-либо причинам не пошла по пути специализированных классов, оставив привычную программу образования, то и здесь родителей ждет скрытый подвох: учителя не очень-то торопятся делиться знаниями на уроках «для всех», намекая при случае, что «данному ребнку, если он хочет в дальнейшем куда-то поступать, необходимы индивидуальные занятия». И родитель (если, конечно, может) платит тому же школьному учителю за частные уроки.
После окончания девятого класса начинается новое процеживание: всех учеников, которых до этого рубежа тянули в надежде избавиться в девятом, не принимают в десятый. «Ваш ребенок не справится с программой десятого класса», «ваш ребенок не сможет освоить физику (математику, химию, литературу и т.д.). Доводы родителей о том, что «ребенок еще не определился с выбором профессии», «нет подходящего училища», «еще маленький и не годится для пэтэушной жизни» не проходят. Здесь побеждает тот, кто хорошо знает законодательство, либо имеет опыт «голосовых боев», либо является потенциальным спонсором. Есть еще одна категория детей, которая уходит из школы в училища, хотя по интеллектуальному уровню как раз в первую очередь могла бы претендовать на учебу в десятом-одиннадцатом классах, а затем и в вузах. Попробую объяснить на примере. Я знала девочку, которая за всю свою школьную жизнь не получила ни одной четверки — только «отлично», прекрасно рисовала, писала сочинения, не имела проблем ни с математикой, ни с физикой. Это была идеальная в будущем медалистка. После окончания 9 класса она забрала документы и поступила в реставрационное училище. Рассуждала она просто: «Моя мама не сможет содержать меня студенткой и тем более платить за образование. Мне нужна профессия. Потом, если получится, поступлю на вечернее». Не знаю, как в дальнейшем сложилась ее судьба. Дай Бог, чтобы ей хватило сил на все — и на работу, и на учебу. Вы ищете талантливую молодежь? Не забудьте поискать ее и в училищах. Все чаще дискриминация детей у нас происходит именно по размеру родительского кошелька, именно потому, что школа при существующем финансировани не в состоянии дать базовое среднее образование.
Теперь посмотрим, что происходит в учительской среде. Помимо частных уроков, которые отнимают у преподавателя часы, возможно, предназначенные на самообразование, на чтение литературы по специальности, не забудем еще и о чисто женских школьных коллективах с их спецификой, которая сказывается и на самих взрослых, и на учениках. Не забудем, что существует распределение учебной нагрузки (часов) и классов — чем больше у тебя часов и чем богаче класс, тем спокойнее тебе будет житься. И это распределение тоже не проходит безболезненно. Есть еще такое понятие как повышение квалификационного разряда. К нему тоже надо готовиться — написать кучу бумаг, методической литературы, оформить кабинет, провести открытые уроки. Одна учительница так готовилась к этому повышению разряда, что попала в больницу — сказалось переутомление. Другая заснула прямо на уроке — дети—пятиклассники решили, что ей плохо, побежали за завучем, и выяснилось, что она просто спит.
Есть еще одна проблема — престиж. Учителя так радеют о своем престиже и престиже школы, что выправление выпускных экзаменационных работ в девятом классе и медальных сочинений во многих школах давно стало обычным делом. Если в девятом классе достаточно «проверить» работу с простым карандашом, бритвочкой и стирательной резинкой, убрав ненужное, согласно положению об экзамене, число ошибок, то в 11 классе резинкой не обойдешься. Будущий медалист на следующее утро после выпускного сочинения вызывается в школу, закрывается в кабинете и переписывает сочинение так, чтобы к нему не придрались на так называемой медальной комиссии. Об этом известно многим, но это по сей день, насколько мне известно, гласно нигде не обсуждалось.
Сегодня учитель должен быть вооружен не только знанием своего предмета и методикой преподавания. Он должен знать и возрастную психологию, и азы медицины. Ведь в классе, как правило, более половины детей с какими-либо заболеваниями — и с диабетом, и с астмой, и с аллергией, и с нарушениями психики. Незнание учителем особенностей таких детей может привести к тяжелым последствиям для ребенка. Когда учителю осваивать все эти премудрости? Некогда ему думать о том, почему Петя Н. все время дерется с Васей П. Сегодня учителю некогда и нет сил «разглядывать» будущего нобелевского лауреата в голодном Вове или Диме. Ему нужно просто провести урок. Учительский труд — тяжелый и физически, и морально, я уже не говорю о психологической нагрузке. Созданы ли в школах условия для самих учителей? Помогает ли им самим психолог? Есть ли у муниципальной (государственной) школы деньги, чтобы создать необходимые условия и качественную психологическую помощь учителю? Вряд ли. Дай Бог, чтобы выплатили зарплату. Выводы, как говорится, делайте сами.
Ирина Словцова