Сергей Петросян. Никарагуа. 1985 г.
Твои выпускники, университет
Элегантный мужчина в офисе крупной меж дународной компании повествует неторопли во:
— В Манагуа с правительственной делегацией ЦК профсоюзов приехал и Юлиан Семенов. Каждому из наших он пожал руку. Кроме меня. Но я на него не в обиде — я был тогда ужасно грязный, с бородой, в пятнистом комбезе. Он, видимо, принял меня за местного…
— Почему грязный-то?
— Да шеф накануне посмотрел на дорогу, которая шла к строящейся нефтебазе. Видит, что лимузины гостей не пройдут по этим ухабам. Ну, мне пришлось сесть за рычаги бульдозера – и за два часа выровнял дорогу. Как раз успел…
Так у Сергея Петросяна, выпускника филфака ЛГУ, пятнадцать лет назад проходила реальная языковая практика — он отправился работать переводчиком в республику Никарагуа. В 1984-м там как раз началась гражданская война, и для советских военных советников срочно потребовались переводчики.
— А для меня это была уникальная возможность выучить язык — живой, разговорный, и приобрести новый опыт. До этого мое знание испанского языка было пассивным: изучал историю языка, языковые конструкции, литературу, поэзию. От реальной жизни это все было достаточно далеко…
Обращаю особое внимание на слова Сергея о приобретении нового опыта. И тогда, и позже, да и теперь он не просто жаждет обновления опыта, а методично и активно продолжает его осваивать. Причем в различных сферах: в бизнесе, в педагогике, в путешествиях, на досуге. Сегодня Сергей Владимирович ПЕТРОСЯН, директор строящегося дилерского центра «КарЛайн» холдинга «Рольф» (официального дистрибьютора Mitsubishi Motors), рассказывает о себе, о своей карьере, о коллегах, друзьях, семье:
— Детство свое я провел в… Эрмитаже и в Исаакиевском соборе. Мама работала экскурсоводом, и это все для меня было как дом родной. Итальянское искусство Возрождения мне особенно нравилось — поэтому учиться пошел в итальянскую школу (она была и остается единственной такой в Союзе и в России), выбор школы был мой и мамин. На электричке в Купчино каждый день ездил, полтора часа на дорогу. Зато мы могли свободно общаться с иностранцами, даже президент Италии приезжал к нам в школу! Старшая сестра закончила ее же — хотя она чистый технарь, сейчас работает программистом в Штатах.
После школы Сергей выбрал филфак ЛГУ, отделение русского языка как иностранного. Ему нравилось работать со взрослыми людьми. А тут была гарантия, что не пошлют в школу… Летом ездил в Ростов Великий — в монастыре, где снимался «Иван Васильевич меняет профессию», размещался Международный молодежный центр. Там Сергей работал по специальности: преподавал русский язык иностранцам, которые приезжали в Союз отдыхать.
А осенью-зимой-весной тоже работал, параллельно с освоением языков (чешского и испанского), литературы, методики преподавания русского языка и прочей студенческой жизнью. Работал для денег: «Всегда любил отдыхать в приличных местах, прилично одеваться — и не скрывал этого…»
В его трудовой книжке 28 записей!
— Когда кадровики видели ее — для них как бальзам был. Первая строчка — подсобный рабочий (это значит: правильный человек, с пролетариев начал!), вторая — кровельщик VI разряда, третья — референт-переводчик в республике Никарагуа…
— А бульдозеристом когда стал?
|
Сергей Петросян. Никарагуа. 1985 г. |
Рабочих тоже не хватало — поэтому я «пахал» на бульдозере, а если нужно было переводить — срочно бежал, мылся, надевал белую рубашку и вновь становился переводчиком. Денег это мне не прибавляло (я мог на пляже лежать, а мог париться в кабине бульдозера, все равно зарплату получал в одном окошечке), а опыт давало неплохой. Говорят, мое фото за рычагами до сих пор висит в нашем посольстве в Манагуа.
Кстати, не я один себя так вел. Если приходила техника для расконсервирования, и никарагуанский инженер не понимал, что к чему, отговариваясь: дескать, нет рабочих — то наш инженер говорил: «Смотри, как это делается!..», снимал галстук и сам все делал. Наша позиция была: инженер все операции умеет делать лучше, чем рабочий, и кроме того, может делать кое-что сверх — и решать поставленные задачи. Это вызывало уважение. А местные инженеры в жизни не касались инструментов и механизмов. Выйдя из низов, они всеми силами поддерживали кастовость.
Касты — это психология автобуса в час пик. Когда ты стремишься, лезешь, проталкиваясь, внутрь, ты кричишь: «Там же полно места!..» А едва влез, сразу подымаешь голос: «Куда вы прете — тут же некуда встать!..» Наше преимущество — у нас кастовость не так сильно развита. Границы, с кем позволено общаться, а с кем нет, размыты и не очень ощущаются. За границей кастовость куда сильнее, особенно в Штатах — там она служит самостимуляцией для продвижения по социальной лестнице.
— В войне приходилось участвовать?
— Никого не убил. Хотя оружие нам выдали – пистолет Макарова и автомат. Видел перестрелки, взрывы. Когда война пошла на спад, ждали вторжения в столицу. На въезде вкапывали танки, превращая их в доты. Через всю страну проходит Панамериканское шоссе, очень прямое — поэтому если бы высадили десант, вряд ли Манагуа продержалась бы больше суток. Но контрас действовали по-другому: хорошо обученные, мобильные диверсионные группы в 7—10 человек проникали в страну, взрывали объекты и уходили на территорию Гондураса.
— Заморской экзотики для человека, впервые попавшего в Латинскую Америку, тоже хватало?
— Впервые в жизни видел акул, когда ходил с рыбаками в море. Заглянул в жерло действующего вулкана, ощутил сернистый запах. Никарагуа — страна сейсмически активная, там пять действующих вулканов, трясло постоянно. Когда было первое (для меня) землетрясение, выбежал на улицу. А потом привык — и хотя стены тряслись, дом трещал, никуда уже не бегал. В 1972-м столица Манагуа была уничтожена полностью, устояли только два высотных здания — Bank of America и отель «Интерконтиненталь», они были построены правильно, с учетом сейсмичности. Все остальные здания рухнули, и до сих пор центр города лежит в руинах.
Очень поучительно для советского человека было наблюдать, что может сделать насильственно насаждаемый социализм. Мы видели, как разрушалась экономика процветающей ранее страны. Инфляция, черный курс доллара — это все мы увидели гораздо раньше, чем наши соотечественники в России. Огромное количество строительной и военной техники туда ввозилось — той самой, которой здесь не хватало. Ввозилось, чтобы погубить в болотах и джунглях.
Переболел лихорадкой Дэнге (это одна из форм малярии). Температура подскочила до 40 градусов, дикий озноб, узлом заворачивало. Но вылечили быстро — через Красный Крест получали шикарные швейцарские препараты. Так что через неделю уже на работе был…
Почувствовав некоторый перебор личных подробностей, Сергей улыбается:
— Получается рассказ на тему «Как я провел лето»… Потом добавляет:
— А я действительно собирался тогда книгу писать о Никарагуа. Столько ярких впечатлений! Ел ящериц, черепашьи яйца. Ходил по джунглям с мачете — первый идет и машет рукой, прорубая путь, пока рука не отвалится, затем его заменяет другой… Даже начал писать, но издателей не нашел.
— И вернулся в университет?
— Преподавал русский язык иностранцам — в университете, в музыкальном училище при Консерватории, частным образом. Работал и в Инженерно-экономическом институте им. П.Тольятти. Очень достойный вуз, ведет подготовку по многим отраслям, а ректор А.И.Михайлушкин даже в те времена мог заставить людей заниматься делом. Как заместитель декана по работе с иностранными учащимися, я расселял их в общежитии, занимался визами, руководил самодеятельностью, разбирал драки, вытаскивал студентов-иностранцев из милиции. Они попадались на контрабанде, на связях с криминальными элементами.
Вьетнамцы, скажем, специализировались на подпольном пошиве джинсов и рюкзаков — по ночам у них стучали швейные машинки. И нужно было объяснять, чем это может закончиться, — чтобы они соседям поспать дали. Студенты из Африки часто ездили в Западный Берлин и обратно, возили компьютеры. И надо было им втолковать, чтобы они хотя бы иконами и наркотиками не занимались. Почти каждому нужно было доходчиво рассказать о «радужных» перспективах: вместо того чтобы стать высокооплачиваемым инженером в своей стране, такой студент запросто мог попасть в советскую тюрьму!..
— Легко находили общий язык?
— Я же был для них почти ровесником, говорил на их языке — не только в лингвистическом смысле. В таком общении важна правильная интонация, набор понятий, используемые слова. А главное: не надо кривляться, имитировать чужую лексику. Ложь чувствуют сразу — и перестают верить!.. Если будешь говорить понятными словами, оставаясь самим собой, то найдешь общий язык и с автослесарем, и с академиком.
И еще вот что важно — тогда считали: лучше предупредить, чем ликвидировать последствия и сажать человека за решетку. Властные структуры достойно себя вели — приходили ко мне и говорили: такой-то ваш студент на грани. Если есть возможность, объясните ему, чем дело может закончиться. Поэтому я не люблю, когда работников милиции или КГБ огульно охаивают, обзывая кровавыми гестаповцами или как-то еще похлеще. Среди них были разные люди. Им куда проще было (чтобы заработать лишние звездочки) устроить показательную облаву на студентов, арестовать и судить их — а они приходили и предупреждали…
— А потом был еще один «прыжок» в вашей биографии?
— В 1990-м я уехал работать в США — через Министерство образования нашел программу обмена, по которой американские студенты ездили в СССР, а советские преподаватели — в Америку. И больше года я преподавал русский язык в штате Аризона. То есть попал на Юго-Запад, в знаменитую Мальборо Кантри — там делаются все рекламные фото, там снимались все вестерны (вспоминаете долину из «Золота Маккены»?). Природа в Аризоне очень разнообразная: каньоны, водопады — и пустыни, кактусы. Но Юго-Запад — это прежде всего образ жизни, стиль в одежде, в мебели, в музыке. Там всё овеяно духом вестернов: есть индейские резервации, есть городок ковбоев Тусон, нас приглашали на ковбойские вечеринки.
 В США с семьей.1990 г. 
|
— В Штаты вы уже с семьей поехали?
— Женился я сразу после Никарагуа. Супруга преподает на восточном факультете университета. А сын, как заправский путешественник, попал в США в 4-месячном возрасте. Сводили его в Диснейленд, но он вряд ли что-либо помнит. В Америке он и ходить начал, очень рано. Это оттого, что я снимал квартиру практически без мебели — простор, ничем не ограниченный, гуляй, где хочешь.
Русский язык преподавал и в школе, и в вузе. А Штаты за тот год я хорошо изучил — ездил на конференции в различные части страны — в Вашингтон, Чикаго, Лос-Анджелес. У приятеля была спортивная «Сессна» — так что я еще и самолет научился водить. Облетели все красивые места штата. Особенно понравилось нам озеро Пауэлл — такой странной, извилистой, невероятной формы. Его очень любят фотографы: голубая вода и ярко-желтые скалы! Как на картинке — не верится, что оно реально существует. Озеро искусственное — перегородили горную речушку, и вода заполнила долину между скал.
— Самолет водить труднее, чем бульдозер?
— Да нет. Сложнее всего посадить машину (чего мне так и не удалось сделать). Салон у нее небольшой, как у «Жигулей», один мотор. Важно понимать команды диспетчера, который задает направление и высоту — чтобы не столкнуться. В Штатах почти все бизнесмены имеют легкую авиацию, неплохой подержанный самолет можно купить всего за 7 000 долларов, а стоянка всего 30 долларов в месяц, вполне можно себе позволить.
— И с парашютом прыгал?
— Только в детстве, с вышки в ЦПКиО.
— Плохо себе представляю, как это в салон «Жигулей» вы влезаете с парашютом за плечами…
— Никто их там не имеет и не берет в полет. Зачем? Самолеты очень надежные, качество топлива контролируется. А когда я учился водить — тоже безопасно, есть дублирующее управление, хозяин всегда может перехватить штурвал.
Самое большое происшествие — увидели раз лесной пожар. Сообщили диспетчеру. Пожар погасили. А в местной газете появилась заметка: о пожаре сообщил владелец частного самолета. Приятель вырезал заметку и наклеил в кабине самолета.
— В Россию мы вернулись в самый разгар перестройки. На зарплату преподавателя не прожить, ничего не купить.
— Приземлились, что называется…
— Да. И пошел на фондовую биржу, руководителем отдела рекламы и маркетинга. Вспомнил свою вторую воинскую специальность (спецпропагандист). В университете на военной кафедре нас учили писать листовки, рисовать плакаты, обучали и другим методам идеологической обработки противника, по американским методикам. Это же приемы рекламы в чистом виде — их я и применил. Кстати, с Жириновским мы коллеги, оказывается: он занимался спецпропагандой на турецкой границе. Прекрасно вижу, как подготовлены его выступления — расстановка акцентов, повторы, все, как учили. Или когда Доренко ведет передачу — тоже все прозрачно. У меня такое впечатление, что эти учебники по спецпропаганде он в своем столе до сих пор держит…
Решение пойти на фондовую биржу далось мне нелегко. Одно дело — жить в академической среде, совсем другое — броситься в лапы «желтого дьявола» (тогда мы еще не изжили коммунистических предрассудков). Стресс был немалый, пришлось не спать ночь, но решение я принял. Можно было и дальше тянуть лямку, зарабатывать частными уроками, но в четырех местах трудно работать.
Время было дикое (1991—92 гг.), все приходилось делать своими руками. Сидели ночами, чтобы писать статьи, разрабатывать планы рекламных кампаний, участвовать в съемке видеороликов, сочинять стихи, утрясать смету, чертить графики, писать сценарии. Везде были ребята, которые начинали с азов. Только позже стали появляться рекламные фирмы, которые брали на себя все… Но когда все испытываешь на собственной шкуре, то многому учишься помимо непосредственной работы. Видел, какие тенденции наблюдались в перестроечной экономике, мог установить причинно-следственные связи. Это был маркетинг в чистом виде — исследование рынка. Меня это увлекало, был и успех.
— Но недолго?
— Год проработал. А потом захотелось иметь что-то свое. Появились силы, связи. И мы с друзьями открыли российско-иорданcкое СП (были знакомые арабы). Торговали продуктами и сырьем. Рынок был не обеспечен, государство установило довольно мягкие таможенные правила, грех было не воспользоваться. Ввозили все легально, за минимальные пошлины… Потом государство стало закручивать гайки — и перед нами встала проблема выбора: или идти в криминал, или искать других путей в этой жизни. Мы выбрали второе…
— Я стал консультантом — было много иностранных фирм, которые хотели придти на российский рынок. А я знал, как провести регистрацию, подготовить документы, снять офис… Тогда же я принял решение: надо приходить в солидную фирму, всерьез и надолго.
— И нашел DHL?
— Я пришел в Санкт-Петербургское отделение международной авиакурьерской компании DHL на должность коммерческого представителя. Это очень тяжелый, но очень интересный труд, поскольку связан с людьми, с постоянным общением. Необходимы поиск подхода к каждому клиенту, умение быстро реагировать на конъюнктуру, грамотно вести дела. Сегодня, когда я читаю резюме и вижу, что человек работал коммерческим представителем, я испытываю к нему уважение. Значит, он прошел настоящую школу жизни, испытал на своей шкуре, что такое рынок. Это не кабинетный работник.
Если посмотреть список вакансий в любой крупной фирме, мы увидим, что требуются в основном коммерческие представители. Без них не может выжить ни одна компания, но найти хорошего, одаренного коммерческого представителя очень тяжело. Он должен обладать целым рядом профессиональных качеств. Это вам не «канадские» мальчики, которые ходят по офисам с большими сумками и пытаются что-то вам всучить. Они работают по принципу «продать и убежать». А настоящий коммерческий представитель строит со своим клиентом долговременные отношения, живет потребностями клиента и своим трудом доказывает, что они — партнеры. Важно уметь установить с клиентом именно партнерские отношения, основанные на взаимном уважении интересов…
Наш разговор с Сергеем мы начинали в офисе DHL. И когда мы заговорили о его свободном времени, увлечениях и пристрастиях, Сергей кивнул в сторону коллеги, сидящего в кабинете за столом напротив:
— Максим тоже увлекается горными лыжами. Он пошел в магазин купить новые ботинки, все остальное снаряжение у него уже было. А вернулся оттуда, купив лыжи, палки, ботинки, перчатки! И при этом не чувствовал себя разоренным — наоборот, был вдохновлен покупкой. Я зауважал коммерческого представителя этого магазина: он сумел продать комплекс товаров вместо одного! При этом покупатель остался радостным и довольным. Думаю, надо туда зайти — познакомиться. Хорошие коммерческие представители на дороге не валяются.
Но это сейчас он спокойно рассуждает. А восемь лет назад, когда впервые пришел в DHL?
— Мне сказали: «Вот документы, письменный стол. Начинай работать!..» Но, к счастью, вскоре меня отправили на курсы (компания DHL тратит очень большие деньги на обучение персонала). Воспринимал, впитывал алгоритмы и стандарты компании и одновременно оттачивал свои собственные приемы работы. Читал и применял правила Карнеги. Самое сложное было увязать западные стандарты и российские реалии (в 1993 г. не все хотели подписывать договоры и рассчитываться безналичными средствами, в стране крутилась «черная» наличность). Но поиск компромиссов — одно из главных умений в жизни.
Вообще, DHL — это индикатор деловой активности в любой стране. Компания занимается экспресс-авиадоставкой грузов и документов по миру, обслуживает 227 стран. Здесь она зарегистрирована как российская авиакомпания со стопроцентным западным капиталом. Мы видели: любые политические катаклизмы, выборы, кризисы, колебания курса доллара, изменения таможенной политики моментально отражались на нас. И надо быстро реагировать на изменения рынка — даже упреждая их, если возможно. Например, накануне кризиса 1998 года мы рассчитались с теми, кому были должны, и заставили должников рассчитаться с нами. Просчитали убытки и после августа долго работали по льготному курсу. Нам было важно дать выжить клиентам. Если они выживут, потом они нам помогут. Ведь кому мы будем нужны, если не будет клиентов?
— Коммерческих представителей не хватает, видимо, потому, что они уходят — либо в сторону, либо вверх по служебной лестнице?
— Да, через два года я стал коммерческим менеджером. Набрался опыта и смог руководить группой коммерческих представителей, формировать стратегию и тактику продаж. И плюс исполнял обязанности менеджера по маркетингу: занимался исследованиями рынка, строил прогнозы, корректировал работу. А еще через два года стал менеджером по развитию бизнеса в Северо-Западном регионе. Открывал новые агентства на Северо-Западе, налаживал транспортные потоки, искал клиентов в регионе. За это время регион развился, интересы DHL представляют 10 агентств и 2 станции, где работают свои коммерческие представители. Через них мы занимаемся цивилизованным предложением своих услуг на рынке. Эта развивающаяся инфраструктура потребовала регионального руководства (я стал региональным менеджером по продажам), мы должны работать по одному стандарту, координировать свою деятельность. Самое главное: клиент в новом офисе в Петербурге, Архангельске или Новгороде должен быть обслужен так же, как в Нью-Йорке, Калькутте или Париже, — по единым стандартам, принятым в DHL.
Положение обязывало: ведь DHL — это единственная авиакурьерская компания в России, которая прошла сертификацию (Международный сертификат признания качества – ISO 9002). За 30 лет существования (15 лет в России и 10 лет в Петербурге) компания заняла самую большую долю рынка в мире и в России.
— Какое качество в коллегах вы цените больше других?
— Пунктуальность и обязательность (как всякий, рожденный под знаком Девы). Могу простить что угодно, кроме необязательности. Было много деловых партнеров (замечательные, кстати, люди), с которыми приходилось расставаться — из-за их необязательности. Если я не могу рассчитывать на подчиненного или коллегу, если он не выполнил то, что обещал, то, увы… С таким я даже отдыхать вместе не поеду — там ведь тоже надо рассчитывать на человека.
— Куда вы ездите отдыхать? Как проводите свободное время?
— Люблю путешествовать, изучать новые города, страны. Смотреть те места, о которых прежде читал, чтобы сравнить свои представления и реальность. С семьей посетил пирамиды, замок Иф, развалины храма Артемиды, многие европейские столицы. Чаще увиденное совпадало с моими представлениями. Ошибся только с Лондоном! Мне он казался мрачным — в духе Диккенса или Конан Дойля. А увидел я чистый, светлый, живой, веселый, интернациональный город — хотя прилетел ночью, зимой. Совершенно другая аура, нежели ожидал.
Безумно не нравится просто бродить по окрестностям. Важно, чтобы увиденные места вызывали какие-то ассоциации, чтобы можно было что-то рассказать сыну. В Праге, например, ходил на могилу Бен-Бецалеля (этот средневековый раввин, по преданию, создал Голема). Естественно, посетил дом, где жил Фауст. Один день посвятил Кафке (где он жил, творил, в каких кафе сидел), другой — Швейку (все цело, все сохранилось — кабачки, где потягивали пиво Гашек и его герой), третий — художнику-модернисту Мухе. В Лондоне, понятное дело, побывал на Бейкер-стрит, в Канне — на лестнице дворца, где проходят кинофестивали. Брюссель для меня связан с именем Брейгеля, Грасс — с Буниным, Майорка — с Шопеном и Жорж Санд.
Больше нравится Восток — ощущение истории там куда более явно. Но точно так же люблю путешествовать и по Петербургу. Покупаю старые путеводители и читаю их как беллетристику. Скажем, в доме на Гражданской улице, где жил Раскольников, нельзя посчитать количество ступенек до его комнаты в мансарде (там перестроены лестничные пролеты), а в доме старухи-процентщицы в Столярном переулке — можно, или сосчитать количество шагов до угла улицы. Все, как в романе, совпадает…
Каждую зиму мы снимаем домик в Финляндии. Еще студентом я ездил на Кавказ, кататься на горных лыжах. А теперь и сына заразил «горной болезнью». Он готов быстро сделать уроки (хотя ему это безумно трудно), позаниматься музыкой, чтобы к вечеру надеть свои любимые горные лыжи. Когда я вечером прихожу домой, дневник уже на столе, вся амуниция собрана! Мы садимся в машину и едем в Охта-парк — там ухоженные склоны, метров 300, освещенные. Можно кататься до 11 вечера. Чтобы не потерять навык и подышать свежим воздухом, вполне достаточно.
— Сергей, мы с вами «прошлись» по ступеням вашей карьеры — от подсобного рабочего и кровельщика до этого кресла. А что дальше? — этот вопрос, как и все предыдущие, я задавал Сергею, когда он еще работал в DHL…
— Любой период давал мне набор опыта для следующей ступени. Ни один навык, ни одно умение не пропали зря. Все пригодилось — в свое время.
…Но пока материал готовился к печати, Сергей Петросян стал директором нового, строящегося дилерского центра «КарЛайн» холдинга «Рольф».
— «Рольф» является официальным дистрибьютором Mitsubishi Motors с 1998 года. В Петербурге есть дилерский центр этого холдинга — «Рольф-Нева», который продает и обслуживает автомобили Mitsubishi. Новый центр «КарЛайн» будет продавать автомобили Ford и Volvo. Он строится в связи с открытием завода по сборке автомобилей Ford во Всеволожске. Меня пригласили на должность директора этого проекта. У нас будет два салона по продаже автомобилей и цех обслуживания. Упор будет сделан на автомобиль Ford Focus — самую популярную модель в мире — в различных комплектациях, от самой простой до самой навороченной. Проектировщик центра — российская компания, а консультанты — австрийцы, у них богатый опыт строительства подобных центров в Европе.
— Поворот в вашей карьере ощутимый: из менеджера крупной международной компании вы стали директором российского дилерского центра.
— Это было взаимное желание. Холдинг «Рольф» — российская компания, которая по своей корпоративной культуре не уступает западным. Энергичная, развивающаяся, вкладывает большие деньги в развитие, ведет крупные инвестиционные программы. Здесь интересная работа, нет успокоенности, серьезный подход к подбору и обучению персонала. В DHL я занимался развитием дилерской агентской сети. Здесь — те же процессы: работа по научной организации труда, подбору и обучению персонала, правильной мотивации труда. Умения и навыки по построению команды и воспитанию корпоративного духа, я думаю, мне пригодятся, а также умение работать в команде…
Здесь сложнее и интереснее, нет рутины, каждый день сталкиваешься с чем-то новым. Люди творческие, структура динамичная — поэтому новые идеи сразу внедряются, а не откладываются на потом. Привлекает отношение к работе, которое я вижу в действующем центре «Рольф-Нева». Никто в 6 вечера не хлопает дверью, уходя домой. Люди болеют за свое дело, это их дитя.
— Вы будете приглашать в новый центр бывших коллег, с которыми сработались?
— Перетащить старую команду — самый простой путь, но не самый правильный (хотя желание такое, признаюсь, возникало…). Это было бы неэтично по отношению к DHL, надо вести себя как цивилизованные люди. Ведь «Рольф» и DHL — серьезные компании, у нас приблизительно один и тот же круг клиентов, работаем в одном регионе…
— В Петербурге есть и другие дилеры компании Ford?
— Да, работают два серьезных дилера, наш центр будет третьим. Думаю, что со временем появится и четвертый — планы сборки автомобилей Ford во Всеволожске достаточно большие, места хватит всем. Привлекает, что конкуренция у нас будет не по цене, а по качеству обслуживания. Компания Ford вводит единые цены на продажу автомобилей и сервиса, это обычная практика для официальных дилеров. Поэтому на первый план выйдут качество услуг, умение работать и соответствовать требованиям клиента. За плечами у меня хорошая школа работы с корпоративными клиентами, думаю — справлюсь.
— С какими проблемами вы столкнулись на новом месте?
— В основном проблемы внешние, а не внутренние. Самое сложное — получить разрешение государственных органов на строительство и подключение коммуникаций (свет, газ, водопровод). Любой человек, который начинал строительство, с этим сталкивался. Да, это сложный, но необходимый этап. Для меня намного интереснее просто руководить, налаживать производственный процесс, процесс продаж автомобилей и сервиса для них. Но любишь кататься — люби и саночки возить, надо заниматься и хозяйственными вопросами.
Вопросы задавал Евгений Голубев