Студентки географического факультета приема 1940 г. Слева — Галина Ивановна Козлова, справа — Мария Николаевна Тырса. 1947 год.
Студентка приема 1940 г. географического факультета кафедры гидрологии суши Эсфирь Евсеевна Козлова (Баренбаум).
Пишут ветераны
| Студентки географического факультета приема 1940 г. Слева — Галина Ивановна Козлова, справа — Мария Николаевна Тырса. 1947 год. |
| Студентка приема 1940 г. географического факультета кафедры гидрологии суши Эсфирь Евсеевна Козлова (Баренбаум). |
Несмотря на все ужасы и трудности военного времени вера в нашу победу была в сердцах каждого ленинградца.
Привожу выдержки из письма, написанного мне на фронт 27 сентября 1942 г. моей подругой — медсестрой 1116 (1941—42 гг.) и 2763 (1942—45 гг.) госпиталей студенткой Тырса Марией Николаевной, где она вспоминает нашу саблинскую практику: “...Милое мирное время, дорогие товарищи! Вернется ли оно? Встретимся ли опять? Безусловно, мы победим! И снова в Саблино будут проходить практику студенты одного из крупнейших вузов страны — Ленинградского университета. Пусть это будем не мы, а наши дети, но мы добьемся того, мы будем бороться за них. Мы победим! Иначе не может быть...
Никогда не изгладится в моей памяти тот суровый еще по-зимнему день, в который я пришла из госпиталя, надеясь встретиться с тобой. С какой заботой, участием и любовью я была встречена твоей мамой! Они все героини, наши дорогие любящие матери. В такое тяжелое для ленинградцев время твоя мама согрела и отдала мне, вероятно, последнюю свою тарелку горохового супа. Приютила, согрела меня в своей постели и утром поднялась рано-рано, согрела опять супа и еще дала с собой кусок дуранды... Тебе известно, что значит делиться пищей в то страшное голодное время...
Я по-прежнему нахожусь в Ленинграде, в рядах Красной Армии. Работаю в одном из госпиталей... в кабинете физиотерапии... Зимой, когда не было электрического света, мне пришлось работать палатной сестрой в очень тяжелых условиях с очень тяжелыми больными. У меня на руках было 40 человек... но я не падала духом, работала, делала все что было в моих, тогда ничтожных, силенках. 30 января я сильно заболела и пролежала в госпитале 11 дней. Мою честную работу отметили 8-го Марта, я получила в подарок полкило сухарей...
Участвуем на субботниках на госпитальных огородах. Сейчас ломаем старые деревянные дома на дрова. Имеются у нас и развлечения: часто бывают кино, театральные постановки, концерты силами артистов и своей самодеятельности...
Моя милая сестричка Олечка умерла весной этого года. Дорогая голубка не пережила тяжестей осажденного города... Эта вторая тяжелая потеря...” Первая потеря из близких Маши была смерть от голода ее отца — художника Н.А.Тырсы.
С Машей мы потом встретились после войны и окончили в 1949 г. географический факультет. Она — кафедру геоморфологии, я — ботанической географии. Обе мы много путешествовали по нашей прекрасной родине от высокогорий Памиро-Алая до тундр. После окончания нашего университета она работала геологом в 5-м геологическом управлении, а я — ст. н. сотрудником — ботанико-географом Географического института ЛГУ.
Другая моя подруга по курсу, с кафедры экономической географии, Лихачева Елена Владимировна, всю блокаду оставалась в Ленинграде, работала в больнице санитаркой, медсестрой, затем рабочей на заводе.
В день освобождения города от блокады она написала стихи.
Ленинградский вечер
Орудийный гром грохочет!
То победный гром гремит!
Разгоняют сумрак ночи
Разноцветные огни...
Сколько их — зеленых, алых,
Светлых праздничных огней!
В этот час страна узнала
О победе сыновей.
И прекрасный, величавый
Ленинград наш будет жить!
Гордый город русской славы
Никому не покорить!
17/I-44 г.
Е.В.Лихачева после войны окончила в 1949 г. географический факультет нашего университета и потом вместе со мной работала в Географическом институте ЛГУ ст. лаборантом.
Инженер-картограф этого института Т.В.Ворожбитова, а перед войной студентка кафедры картографии, работала в детском саду и школе в период блокады города.
Окончила геофак вместе со мной в 1949 г. и Анна Алексеевна Ананьева. Всю блокаду она была воспитателем в 51-м детском доме. Окончив учебу в ЛГУ, она осталась работать ст. лаборантом на кафедре ботанической географии.
Окончили курсы медсестер и работали в госпиталях Ленинграда мои однокурсники З.Ф.Захарова, Н.П.Честная, А.Г.Кравец, Д.Р.Брейдис, Н.А.Репнякова, Е.В.Гаврилина, Е.П.Карманова, Т.Кочкина, В.Калашникова, Г.Маланова, М.П.Тулина, Т.Русакова, Г.Николаенко, И.Нефашева, А.Д.Буданова, а также студентки старших курсов — М.А.Фан, Н.Д.Купцова, Г.Дробинина, Т.Черновицкая, А.Кузнецова, Е.Д.Лобанова, Т.Ф.Меева-Сибир, Л.С.Луканова, Г.А.Березкина, И.Серебрякова, Л.Бениовская, М.П.Олехова, Н.В.Слапян (Бондарева), Л.Комарова, Б.Н.Мильман (была санитаркой) и др. В отрядах морской пехоты на Невской Дубровке были студентки А.Г.Евдокимова и сестры И.М. и З.М.Аверины (Зоя погибла на фронте).
Свои воспоминания о блокадных днях передала мне в 1991 г. моя однокурсница приема 1940 г. Эсфирь Евсеевна Козлова (была Баренбаум). Писала она их в 1981 г. Во время войны, как и многие другие, она находилась на оборонных работах в окрестностях Ленинграда и в самом городе, эвакуировалась вместе с университетом в Саратов и окончила кафедру гидрологии суши геофака ЛГУ в 1945 г. Затем она работала инженером, главным образом в "Ленгипроводхозе".
Полностью текст ее воспоминаний пока опубликовать не представляется возможным, поэтому приведу лишь некоторые сведения. Эсфирь Евсеевна жила в общежитии на пр.Добролюбова. В начале сентября очередной раз звучали слова тревоги по радио. “...Но вот где-то близко что-то грохнуло — дом содрогнулся и осел. Наступила тишина. Кажется, пронесло! Отбой воздушной тревоги, но выхода нет: перекосило двери и мы погребены. Стало жутковато. За дверью раздался успокаивающий голос: “Ребята, не волнуйтесь. Это только немного шибануло воздушной волной. Спите, утром освободим”. Делать нечего. Улеглись спать на полу все вповалку. В 5 часов утра дверь взломали и мы “обрели свободу”. То, что мы увидели, трудно описать словами... В комнатах выбиты все рамы и двери. Полы, столы, кровати были усеяны осколками стекол и сухой штукатуркой... И снова нас посылают на окопы, на сей раз мы где-то под Ижорами. Жили в деревне, брошенной жителями, которые ушли в ближайшие леса и жили там в землянках. Изредка наведывались они в свои хозяйства... На колхозных полях стоял неубранный урожай... Снаряды перелетали уже через дом — слышен был только свист над головой. Спали на чердаке, на сеновале. По ночам всполохи взрывов освещали сеновал. Мы рыли щели. Появились фашистские самолеты. На бреющем полете они расстреливали наши окопы... Наши войска отступали. Уходили и мы. В Ленинграде уже чувствовалось приближение голода... Каждый день бомбят и обстреливают. Почти весь сентябрь роем окопы в районе Охты... Однажды во время налета над нами разорвался зенитный снаряд, на наши траншеи посыпались осколки. Во время налета мы ложились на землю при сигнале “Воздух”... В конце сентября мы снова вернулись в университет — больше рыть было негде и отступать некуда... В последних числах сентября в университете открыли курсы медсестер. Занятия проходили в Главном корпусе...
1 октября опять, уже в третий раз, снизили нормы на хлеб. Рабочим и НТР по 400 г, остальным — по 200 г хлеба...
Ноябрь 1941 г. Я вижу обледеневший Невский у обгоревшего почерневшего Гостиного двора. Застывшие трамваи и колонку с замерзшей водой, с буграми наледей вокруг. И люди-тени, люди-трупы...
17 ноября 1941 г. погас свет, и ленинградцы перешли на коптилки...
22 ноября уже в пятый раз снизили норму на хлеб. Рабочим — по 250 г, остальным — по 125 г...”
В эти тяжелейшие дни у ленинградцев даже мысли не возникало о том, что Великий город Ленина можно сдать зверствующему врагу. Все готовы были умереть, но не сдаться в плен. В общежитии было очень холодно. В темноте мы брели по узкому коридору, его поворотам... спотыкаясь о распростертые или скрюченные тела то ли умирающих, то ли мертвых людей. Нагнуться не было сил. Мы могли только лечь рядом...”.
Г.И.КОЗЛОВА, председатель секции Совета ветеранов ВОВ и труда факультета географии и геоэкологии и Института географии