точка зрения

Судьбы наук

Кто поведет нас «железной рукой» в светлое будущее?

Ценимая нынешними интеллектуалами экология родилась в 70-е годы XIX века (Геккель, 1869 г.), тогда же, когда и... марксизм, отрица-емый означенными интеллектуалами. В эти же годы возник целый ряд наук, исповедующий объективный подход к исследованию живого, в том числе экспериментальная педагогика, позже отпочковавшая от себя педологию — науку, изучающую объективные законы развития ребенка. Марксизм, педология и экология имеют много общего в развитии, в том числе диктаторские устремления, только в одних науках они проявились достаточно отчетливо, а в других эти тенеденции скрыты, но не менее опасны. Многие недостатки исследования экосистем лучше всего уясняются при сравнении с изучением общества и ребенка.

Зарождение науки. Цель — помощь человеку.

Все науки, объективно исследующие живое, первоначально зарождаются, чтобы помочь человеку. Марксизм обещал предохранить общество от экономических кризисов и катастроф. Экспериментальная педагогика желала с помощью тестов «положить конец злополучным пробам, слепому экспериментированию и его вредным последствиям» для детей и учеников, превратить педагогику в «точную науку». Экология — помочь человеку сохранить живое на земле.

Науки обещают первоначально помочь согласовать действия человека (предполагающиеся хаотичными и неразумными) с объективными законами, которые откроют ученые мужи. Марксизм желал согласовать деятельность человека с законами смены политэкономических формаций, экспериментальная педагогика — с законами смены развития врожденных и приобретенных инстинктов ребенка, экология — с законами взаимодействия живых организмов со средой и между собой.

Далее, после согласования, каждая наука обещает нечто удивительное: марксизм — богатства, которые польются полным потоком, экспериментальная педагогика — интеллектуальный взлет общества, а экология — жизнь в гармонии со всем живым на Земле. Поэтому энтузиасты новых направлений со всем жаром спасителей человечества принимаются разносить новые учения.

«Предположим, что тело человека — шар»

Именно с такой исторической фразы начал свой доклад «О кройке одежды» перед парижскими портными знаменитый математик П.Л.Чебышев. Что поделаешь, наука, начиная изучать явление, неизбежно его упрощает. Недаром философским основанием объективного подхода многих наук был вульгарный материализм тех же 70-х гг. XIX в., классик которого Молешотт говорил, что «мозг выделяет мысль, как печень желчь». Эвристически ценная, но вульгарная идея.

Марксизм предложил в качестве первоначальной идеализации считать общество классовой структурой, экспериментальная педагогика приняла гипотезу о ребенке как об организме, выросшем в среде. Экология предложила считать живое в окружающей среде объектами термодинамики и химии. Все три подхода равно не признавали высшего начала в развитии живого и разумного, так как в то время не только науки, но, по словам Достоевского, и каждый образованный барин считал образцом хорошего тона для себя «завести тяжбу с клерикалами».

В ожидании интеллектуального взлета в начале XX века семинары педагогов-психологов привлекали тысячи слушателей в Германии, России, Австрии, Голландии, Японии, Франции, Северной и Южной Америке. О съездах марксистского Интернационала известно достаточно, а вот всемирные съезды экологов начались уже в 60-е годы.

Объективные науки на стадии подъема

Начатые опыты педагогов-экспериментаторов обнаружили интереснейшую картину рождения естественных инстинктов у детей разного возраста. Выяснилось, что музыку с текстом малыши запоминают вдвое быстрее, с первых же недель реагируют на передвижение источника света. Первоклассники — ярые натуралисты, цепко подмечающие приметы явлений природы. Детей 8—10 лет не надо бранить за разломанные куклы и игрушки: в эти годы просыпается инстинкт анализа, разъединения целого на части; в 13—14 лет возникает тяга к «умничанью», отвлеченным беседам. (Насколько забыты эти закономерности, показали попытки А.Н.Колмогорова обучать малышей понятиям «множество» и «конгруэнтность» и фильм Н.Михалкова «Анна от 6 до 18», где режиссер пытался дать интерпретацию возрастных изменений восприятия дочери, не зная азов педагогики).

В 1900 г. французские психологи Бинэ и Симон разработали тесты для измерения интеллекта школьников. Тесты аналогичны поиску «фазовых переходов» в физике — при какой температуре лед превращается в воду, а вода в пар? Так же аномально изменяются реакции детей, достигших определенных возрастных границ. Например, если дать взрослому и ребенку два груза одинаковой массы, но разного размера, то взрослому будет казаться тяжелее маленький груз, а ребенку до определенного возраста — большой. Тесты позволяли оценить интеллектуальный потенциал ребенка, ориентируясь не только на школьные отметки.

Экология в то время подняла важнейшую проблему учета биологических ресурсов с учетом миграций организмов, вопросы различий параметров организмов, выросших в средах с различной температурой, соленостью.

Наука начинается с измерения

Уже на первом этапе можно обнаружить специфические опасности объективного подхода: научные исследования распространяются по тем направлениям, где что-то можно измерять, и касаются лишь того, на что обращает внимание исследователь.

Марксизм в своих объективных экономических исследованиях основывал все выводы об экономической ситуации на взаимоотношении буржуазии и пролетариата, из последнего, согласно науке, должны появиться сверхгерои светлого будущего (вывод об исторической миссии пролетариата). Потом со своими «законами классовой борьбы» марксизм лихо нивелировал все цивилизационное своеобразие отношений в разных странах и формациях (для изучения которого у него не было инструментов анализа).

Массовое обращение педагогов к «объективному» анализу привело к повальному увлечению учителей самыми простыми методами антропометрии: определением роста учащихся, веса, окружности головы, длины рук, ног. Не следует забывать, что все примитивные обмеры связывали с формированием интеллектуальной элиты общества, а интеллект — со школьной успеваемостью. У госчиновников появился особый искус начать раннюю сортировку детей, тем самым сэкономив на образовании «неперспективных».

Некоторые закономерности казались учителям очевидными: физиологическая активность должна соответствовать умственной. Поэтому в книгах можно встретить «научный» вывод о том, что у отличников температура должна быть 37.2, тогда как у двоечников — 36.6. Ошибочно рост, объем легких связывали в основном с генеалогией и здоровьем родителей. Зрение, слух, вкус, внимание — с условиями родов и проживания детей. Ловкость, походку, осанку, музыкальный слух — с социальными факторами. Науке трудно сразу учитывать взаимосвязь факторов воздействия, она их дифференцирует, что тоже упрощает подход к изучению живого.

Наиболее важно обнаружение конфликтующих параметров интелллекта. Например, в Германии дети состоятельных родителей, как правило, были на несколько сантиметров выше сельских детей. У горожан больший объем легких, они лучше успевали в школе. Так что же, они изначально «умнее» сельских? Исследование круга представлений дает обратный результат: городская жизнь сытнее, но эмоционально скудна. Из 10 тысяч городских немецких мальчиков 8 тысяч никогда не видели жаворонка, березы, даже вещи в квартире существуют вне их сознания. Не прошедший через страдания вряд ли будет великим писателем, священником, педагогом, политиком, бизнесменом. Исследования середины XX века показывают, что таланты — скорее отклонение от нормы «благополучного» развития, живущее в разладе с обществом и самим собой.

Много ли узнали педагоги нового о детях? Немало, но оказывается, что дать ребенку подуть в трубку спирометра, измерить рост, убедить повторить его десяток цифр по очереди и в разбивку — и познать его — совершенно разные вещи. При познании должно присутствовать нечто иррациональное, что исчезает, когда педагог вытаскивает сантиметр или таблицу. Ребенок все-таки Божье чудо, как говорили наставники XIX века.

При большом числе разноплановых данных, накопленных педагогами, психологами, врачами, должна была возникнуть мысль о существовании объективных законов детского возраста. Это и было начало педологии. «Законы» развития ребенка — это симптомокомплексы возрастных периодов. По мнению педологов, они должны быть сходными у большинства нормальных детей, их знание позволит планировать учебный процесс.

Термин «педология» предложил американский ученый Холл, в США ею также интенсивно занимались Крисман, Фриман, в Англии — Берт, Холлингворс, во Франции — Бинэ, Симон, в России — А.П.Нечаев, П.П.Блонский.

В экологии появились «законы» (названные позже «правилами»), объясняющие сложные проблемы биометрии исключительно термодинамическими причинами. Живую реакцию у студентов вызывает «правило Аллена», установленное еще в XIX веке, согласно которому у представителей семейств, например, лисьих, живущих в более холодных регионах, короче хвосты и уши, чтобы... сохранять тепло. Если представить лисицу куском трубы отопления, а ее уши и хвост — ребрами радиатора, тогда оно конечно. Любопытно, что согласно другому «правилу Бергмана» (тоже из XIX века), у представителей семейств, живущих в более холодном климате, больше масса тела. Получается: от холода тело растет и не рассеивает тепло (?), а уши и хвост —«главные теплоотводы» — уменьшаются... Не горячий ли хвост у вашей кошки? Вспоминается латинское изречение: после этого — не значит по причине этого. Живое тоже недостаточно измерить и взвесить, чтобы познать его.

Любопытно, что по сей день экология не изучает конфликтующих параметров приспособления к среде. Например, росток сосны, хилый, выросший в песках, оказывается жизнеспособнее роскошного собрата из бора.

Война наук или проект «Интеграл»

Марксизм, как высшая наука, готовился определять ориентиры движения общества, генетика и евгеника — выращивать поколение злаков, животных и людей без изъянов в наследственности, психотехника — определять призвание каждому индивидууму, художественное конструирование — создавать рациональный уют, медицина и гигиена — выдавать набор предписаний для сохранения здоровья, педология — выращивать детей согласно объективным законам, система Станиславского — выращивать театры и актеров. Экология должна была оценивать рациональный расход биоресурсов. Все частные науки охватывала тектология, обучающая, как изменять каждую науку в отдельности. Будущих писателей должен был выращивать литинститут, журналистов — курсы рабкоров, где тщательно изучались приемы, диеты и распорядок дня великих писателей. Крестьян с их непредсказуемыми урожаями и бунтами должно было заменить электричество, которое «пахать и сеять будет».

Не случайно гуманист, писатель-интеллектуал Е.Замятин в романе «Мы» сравнил замысел большевизма с проектом «Интеграл» для интегрирования уравнения Вселенной. О педологии у Замятина сказано так: «Много невероятного мне пришлось прочесть о тех временах, когда люди жили еще в свободном, т.е. неорганизованном состоянии... Не смешно ли: знать куроводство, рыбоводство... и не суметь дойти до последней ступени логической лестницы — детоводства».

Высшие науки против низших

Принимая под покровительство педологию, марксизм, как высшая наука, должен был увязать ее существование со своими целеуказаниями («Великой Скрижалью», пользуясь образами Замятина). В «педологической энциклопедии» 1927 г. переобоснование проведено через «биогенетический закон» Энгельса, согласно которому «телесное и духовное развитие человеческого ребенка представляет собой только еще более сокращенное повторение умственного развития тех же предков». Педология была защищена, но зато любые сомнения в ней вели бы к высшим этажам «Скрижали».

Педологи, поверившие в революцию, такие как П.П.Блонский, честно рассчитывали, сколько сыра, мяса, зелени нужно детям разного возраста. Обсчитывали кубатуру «светлых дворцов» — будущих интернатов. Фиксировали рост, вес, объем легких «новых людей». Причем продолжали делать это вплоть до 1936 г., охватив периоды чудовищного голода. Педологи кричат в отчетах: «Не хватает витаминов, врачей, учителей». А по требованиям марксизма идет борьба с кулаком, и продукты кораблями вывозятся за рубеж, чтобы вызвать кризис перепроизводства и «подтолкнуть» мировую революцию. Педологи, тем не менее, были людьми своего времени, и тот же Блонский возмущался тем, что в мире капитализма «хаотически распределен интеллект», тогда как в светлом будущем интеллекта будет хватать каждому.

Экологи в свою очередь вырабатывали методы учета и рационального расхода лесных и рыбных богатств, а голодный человек не считался с указаниями науки, рубил тайком лес и глушил рыбу. Экологи, такие как В.И.Вернадский, мечтали о ноосфере — разумно управляемой всей верхней оболочке земли, искусственной пище, энергии атома, но человек живет не только рацио, но и страстями, их он тоже переносит на всю верхнюю оболочку Земли. Аккурат после предсказания В.И.Вернадским неизбежности перехода биосферы к царству разума, «ноосфере» началась... Вторая мировая война.

Педологи против педагогов

Марксисты, легко находящие классы в рабовладельческом государстве и раннем капитализме Запада, оказались без «научных рекомендаций», создав полиэтнос из многих страт с евразийским сознанием. Уповая на свою науку, они игнорировали и уничтожали знатоков сельского быта, кооперации — знающих практиков.

Педологи стали противниками талантливых педагогов. Со школой педология общалась уже не как с заказчиком, а как с исполнителем «научно» начертанных указаний. А.С.Макаренко был тем, кто понял, что поколение, пережившее голод и войну, не бэби, выращенные в среде, а люди, обладающие собственной волей и достоинством и предпочитают построенный ими дом и заработанный хлеб с чаем приютскому обеду. Его система была протестом против псевдономирования бытия. Пока между детьми и наукой были родители и заботливые учителя, тесты чаще всего были поучительной игрой. После революции партийные дамы из Наркомпросса вооружились ворохом таблиц с тестами, уверенные в том, что им дано узнать все законы жизни.

В 1916 году англичанин Берт подверг испытаниям по возрастным тестам Бинэ-Симона 32 000 одиннадцатилетних детей. Из них согласно ответам только 30,6 % оказались реально одиннадцатилетками, 29% были десятилетними, 10,9% — девятилетними, зато 17,7% реально были двенадцатилетними, а 6,2% даже тринадцатилетними. Холлингворс сравнил детей со стаей птиц: больше всего детей средних, а отстающих или опережающих норму существенно меньше. У педологов возникла мысль о простом временном методе согласования развития детей — всего лишь «опередить или продлить» их обучение на год-два. Этот примитивный прием буквально опьянил ученых всего мира и государственных деятелей, ожидающих «интеллектуального скачка».

Для педологии излюбленным объектом изучения были младенцы, все равно что муха дрозофила для генетики. Педологи детально изучили изменение сосательных, хватательных, зрительных рефлексов младенцев в возрасте от недели до полугода. Такие же выраженные закономерности они ожидали увидеть у дошкольников и подростков, но чем старше ребенок, тем непредсказуемее он начинает отличаться от других, уходя со своим измерением времени в какой-то свой космос.

Объективная наука рано или поздно от законов переходит к технологиям контроля. Педология в конце 20-х тоже выработала стандарты развития ребенка, выражаемые формулами. Они были созданы в США и с восторгом позаимствованы советскими педологами. Ученые США к 20-м годам уже описали функциями от времени жизни все мыслимые параметры младенца: стандарт веса, туловищный стандарт, головной, грудной, кишечный, веса мозга. Затем перешли к школьникам, выдав на-гора стандарт почерка, выполнения операций сложения, деления, умножения... Довершить начатое помешал великий кризис 30-х годов.

Сторонники объективного подхода в науке сами подготовили почву для своего уничтожения. Власть была не склонна ценить этих уникальных эрудитов конца великого XIX века, чей образ мышления был сформирован великими культурами России и Европы, ведь она научно воспитает новых Платонов и Ньютонов, чей интеллект не будет распределен хаотично.

В фашистской Германии стали проводить педологические осмотры детей, чтобы «научно» отбраковывать «неполноценные» расы. Но это был лишь повод для уничтожения педологии. Власть уже не нуждалась в ней, не находила, куда девать отбракованных ею детей, а критика педологии затрагивала основы идеологических доктрин. Педология исчерпала ресурсы развития, попав в догматический кризис.

«Великая Скрижаль» экологии и ее могильщик

Многие читатели Замятина думают, что роман «Мы» отражает исключительно советскую действительность, на самом деле замысел романа возник у писателя из рассказа о заорганизованности жизни Англии. К тому же, как было видно из истории педологии, страсть к установлению норм и стандартов для живого за океаном и в Европе была ничуть не меньше, чем в СССР.

В 60-е годы развитые страны стала заботить проблема сохранения окружающей среды, и общество вспомнило о науке, обещавшей помочь ему в этом деле. Прослышав слово «объективные законы» (требующие жрецов, ведущих других «железной рукой к счастью»), как на зов боевой трубы на экологические конференции стали отправляться идеологи марксизма-ленинизма, но не только они, проснулись стандартизаторы жизни в разных странах. За какие-то десятилетия был создан административный монстр, оснащенный банками, инвесторами, политиками, приборами, который готов заорганизовать жизнь на всей планете. Не только со школой, но и с здравоохранением, государством экология, якобы узнавшая «объективные законы» развития живого, разговаривает с позиции силы.

Вся беда марксизма и педологии была в том, что на основании первых результатов уже начала строиться административная система деления живых на «чистых и нечистых». Та же опасность подстерегает экологию.

Стоило экологам выяснить опасность закисления дождей, как целые регионы севера России, где велась добыча угля с содержанием серы, (в результате чего при сгорании выделяется сернистый газ-закислитель) предписано было оставить без работы. Закономерности фотосинтеза, открытые экологами (обнаружившими, что невозможно получать большие урожаи на свету от тенелюбивых культур и что помимо семян хороших сортов растений для урожаев необходима «энергетическая субсидия») привели к прекращению помощи индустриальных держав третьим странам, так как энергией они делиться не захотели. Примитивные подсчеты ресурсов, произведенные в 70-е годы «прогнозистами» (уголь, дескать, «исчезнет» в 1999 году!), основанные на моделировании цифр добычи идеализированной кривой распределения Гаусса, встречающейся только на уроке математики, стали основанием для таких же спекулятивных расчетов «емкости» народонаселения планеты. «Емкость» эта сокращается с каждым новым расчетом с 3 млрд до 1,5 млрд и до 0.5 млрд жителей. Для чего нужно, чтобы вымерли 9 из 10 жителей Земли. Хороша «гуманная» наука!

Точность прогнозов у экологии столь же низкая, как и у педологии. Экологические «правила» выполняются с вероятностью 0.4—0.6 и с математической точки зрения часто являются случайными событиями. Экология имеет мало критериев для оценки благополучия экосистемы в целом, в которой взаимосвязано множество видов. Один из них — увеличение видового биоразнообразия. Упрощение экологии в том, что реального биоразнообразия она измерить не в состоянии. Для этого нужно отобрать в ковчег ученого «каждой твари по паре» из ползающих, летающих, растущих, прилепленных к ветке, шуршащих внутри дерева, выкопанных из почвы, высеянных на питательную среду и т.д., что сложно и дорого. Поэтому изучается разнообразие, например, улиток, что не одно и то же. Экология не в состоянии отследить “перетекание” биоразнообразия, ответить, уменьшилось оно или нет в случае, если человек прошел, вытоптав траву на дорожке, но на этом месте через год выросли грибы. Недавно моему знакомому пришлось продираться через лес, где лет пять не ступала нога человека, бурелом был трехметровой высоты и теоретически обещанного биоразнообразия «дикой природы» не наблюдалось. В то же время согласно «рамочным соглашениям» по биоразнообразию инвесторы и политики уже собрались дискриминировать целый ряд стран, якобы допустивших его уменьшение.

Обольщаться возможностями приборного «мониторинга» (постоянного слежения) тоже не стоит. Для определения качества почвы берется 300 г почвы с гектара, (а то и с 10 га) и навеска для анализа составляет порой 10 грамм. О погрешностях оценки потепления климата предупреждал академик К.Я.Кондратьев. И опять-таки данные мониторинга часто становятся основанием для оставления целых угольных регионов без инвестиций, а значит, безработными.

Мне кажется, что ученые-экологи должны предупредить остальных: мы еще слишком мало знаем, чтобы на основе этих данных регулировать численность рыб и зверей, не то что человечества. Но политики уже отведали яблочко с древа познания, и вал необольшевизма катится дальше.

В последние годы место марксизма над эколо- гией заняла еще одна «объективная наука» — макроэкономика. Эта «скрижаль», похоже, уничтожит и экологию и науку вообще (оставив без денег), слишком много жрецов уверовали в объективные законы, по которым «железной рукой» можно манипулировать денежными знаками.

И все-таки дело в любви

Размышляя о судьбе наук, можно сказать, что объективные законы для живого (биологии, педагогики, экологии, экономики) полезны, если применяются людьми, любящими животных, птиц, детей, землю, свою Родину. Когда сохраняются «инерционные звенья», мешающие повсеместности применения всегда огрубленных научных рекомендаций. Объективный закон привлекает диктаторов тем, что можно не считаться с мнением людей, навязывая им «научно обоснованную» волю, за которой часто скрывается властолюбие и коммерческие интересы. Беда в том, что правят нами все те же «сыновья века» со старым мышлением, не признающим инакомыслия, разве что в новых смокингах, поэтому оковы объективных «законов» нередко калечат и уродуют растущее и мыслящее живое.

Игорь Захаров