хобби

Увидеть весь мир с балтийского берега

Умирает все. Камни мертвы от рождения. Особенно недрагоценные. Их смерть незаметна, а потому не печальна. Для одушевленной природы камни — пасынки, для людей — свидетельство того, что земля, слава Богу, все еще находится под ногами (недаром камнепад — признак светопреставления).

О.Г.Растворова "Между собакой и волком". Сестрорецкая галька (гранит). "Из серого овала". Сестрорецкая галька (алевролит и кварцит). Библейский сюжет. Гранитогнейс.

Известны формы жизни камней: на кладбище они — память; в драгоценной оправе — шик; в качестве мраморной лестницы — повод для разрухи; в мастерской скульптора — вдохновение; в лаборатории ученого — путь к истине; в философии — к абсолюту. В фольклоре камни — смерть. В финале сказок окаменевает дурное и перестает быть каменным доброе. Кое-когда камни бывают символом богатства — если палаты каменные, то туда не попасть врагу, если домик из соломы — там живут глупые поросята.

Прежнее, строго доисторическое, тоже считается каменным, омертвелым: век, топор, муравей в янтаре. Старые камни видел каждый — ледниковые валуны, стены Колизея; молодые или новые — никто и никогда. Песок, из которого рождаются бессмертные камни, — символ временности, бессмысленности, безнадежности, беззащитности. В наше время стало особенно много песка. Но рождаются ли из него камни — неизвестно. Стесненность наших обстоятельств рассортировала песок по стеклянным колбам: там он не окаменевает, а только отсчитывает жизни.

В университете все стремится к вечности, песочным часам послушны только жизни подопытных мышей. На биофаке, на кафедре почвоведения преподает доцент, кандидат биологических наук Ольга Григорьевна Растворова, известная в университете не только как преподаватель, автор учебников, статей и пр., но и как художница по камню. Галька с черноморского и балтийского побережья — природный материал, очаровательный в своем несовершенстве. Несовершенство дает О.Растворовой повод для творчества — профили и анфасы литературных и сказочных героев, лица умерших поэтов и образы старинных переживаний. Университетские зрители, посетившие выставку О.Растворовой “Ожившие камни” в Горьковке, оставляют в книге отзывов трогательные записи: “Здорово, когда ученый еще и художник! У Вас очень тонкое чутье настроений — просто чудесно!”; “Здорово и оригинально! Живые человечьи и особенно звериные лица!”; “Мы, геологи, потрясены... А ведь мы значительно больше смотрим на камни, но, к сожалению, редко видим подобное! Вы нам действительно открыли глаза на мир”. Неуниверситетская публика тоже ценит: “Спасибо за Ваши работы и Ваш рассказ, который вносит что-то новое, неожиданное в нашу однообразную, суровую жизнь. Личный состав радиобатальона и роты дальней связи ПВ РФ.”

Сама Ольга Григорьевна называет свои камни анималитами — соединяя древние греческий и латинский корни. Жизнь, камень, цветные и белый карандаши, тушь, фломастер, аэрозольный лак, воля художника — ни точильного, кстати, тоже камня, ни других инструментов механической обработки анималита О.Г.Растворова не использует. Впервые она занялась прорисовкой морской гальки в 1984 году, когда отдыхала в Коктебеле. Романтичный берег Максимиллиана Волошина навеял на Ольгу Григорьевну философские мысли.

— Многие люди из тех, кто там отдыхает, — рассказывает Ольга Григорьевна, — собирают гальку. Это называется “каменная болезнь”. Однажды на известковой гальке я увидела чеховского белого шпица, — такого, с каким гуляла по ялтинской набережной Анна Сергеевна из “Дамы с собачкой”. Это как гадание на кофейной гуще — я вижу в неровностях, в разводах, которыми богата галька, и отдельные фигуры, лица, и целые сюжеты, возможно даже с продолжением.

В течение долгого времени затем Ольга Григорьевна рисовала на крымской гальке, ее друзья привозили камни с далеких берегов заморских морей, но вскоре тесная связь с Крымом прервалась, гальки друзей не хватало. Сестрорецкое побережье, где живет Ольга Григорьевна, само подсказало выход — балтийская галька не хуже черноморской.

— Я начала превращать балтийскую гальку в анималиты с 1993 года. Поначалу она действительно не слишком меня вдохновляла — наши тусклые серые граниты мне показались малоинтересными. На поводу у них идти я не хотела, потому стала задавать себе задачи — искать черты конкретных персонажей. Я помню, одним из первых моих анималитов на балтийской гальке был профиль Анечки Горенко, юной Ахматовой. Тогда мне казалось, что получилось очень похоже. А теперь я даже не показываю эти работы.

Потом появилась серия портретов Дмитрия Шостаковича. Ольга Григорьевна подарила Максиму Дмитриевичу Шостаковичу один из анималитов с изображением отца. Портреты Михаила Зощенко находятся в музее-квартире писателя. В прошлом году в Центральном музее почвоведения, в нескольких библиотеках, а потом и в Музее-квартире А.С.Пушкина на Мойке, 12, экспонировались анималиты О.Растворовой, посвященные А.С.Пушкину.

— Я не старалась сделать свои анималиты похожими на конкретные портреты известных личностей, — говорит художница. — Мои Керн, Волконская, Евдокия Голицына обобщают черты их разных изображений. Я также пыталась иллюстрировать творчество поэта. Кажется, удалась серия иллюстраций к “Сказе о попе и работнике его Балде”, “Моцарт и Сальери”. Сальери я нашла сразу, а вот Моцарта искала долго — надо было подобрать камень так, чтобы, с одной стороны, он совпадал с “Сальери” по цвету и фактуре, а с другой, — чтобы выражал характер героя. Камень как бы ведет меня, я нахожусь в постоянном диалоге с ним.

Ольга Растворова иллюстрирует своим творчеством и музыкальные произведения. Например, цикл Д.Шостаковича “Пять романсов на слова Долматовского”, “Фантастическую симфонию” К.Берлиоза.

— Тема возлюбленной проходит в каждой части этой симфонии, — говорит Ольга Григорьевна, — как бы по краю, деревянными духовыми.

Создавая анималиты, Ольга Григорьевна заклинает их собственными стихами. Серия на сюжеты Калевалы, например, имеет следующий эпиграф: “Не простые это камни, — заколдованные люди. Мне дано расколдовать их”.

— Поскольку я почвовед, — говорит О.Растворова, — то мне в какой-то мере понятна природа камня. И хотя рисованием я никогда не занималась, творчество стало мне доступно. Мне интересно жить, это мое хобби. Причем не первое — я также занимаюсь рукоделием, пою в немецком хоре, перевожу на русский немецкие песни, редактирую научные работы моих коллег (это тоже хобби, поскольку я занимаюсь этим бескорыстно, — мне просто нравится совершенствовать форму, чтобы она лучше передавала содержание). Я пытаюсь передавать свое мастерство, — несколько сестрорецких школьниц теперь тоже собирают на побережье Финского залива гальку и ищут в ней смысл и форму. Повторяю, мне интересно жить — основной материал, научный и художественный, уже собран, теперь есть возможность его как следует осмыслить.

Работы О.Растворовой можно увидеть на различных выставках народного творчества, регулярно проходящих в Петербурге и Сестрорецке. Кое-что Ольга Григорьевна продает, — ведь для того, чтобы сделать действительно выразительную вещь, приходится из трехсот работ отобрать, например, три — истинно художественные. Несколько десятков анималитов О.Растворовой — уже за пределами России, в Японии, Америке, Финляндии, Германии.

— С балтийского берега, — говорит О.Растворова, — мне виден весь мир.

Елизавета Агамалян