 ПРЕДЫДУЩАЯ
|
 ОБРАТНО
|
ВНИЗ ВНИЗ
|
 СОДЕРЖАНИЕ
|
 СЛЕДУЮЩАЯ
|
 С. Е. Федоров, к. и. н., доцент кафедры истории Средних веков СПбГУ, специалист по социальной истории Англии XVI-XVII вв. |
Во всем многообразии посещавших ее внутренних озарений можно усмотреть свою определенную логику. Она стремилась наполнить свою социальную практику “совершенным”, по ее мнению, религиозным опытом. Духовная, внутренне безупречная ниша не только “отвлекала и спасала“ ее от праздности человеческого бытия. Создаваемый в медитациях мир искренних признаний внушал ей уверенность в предначертанности человеческой истории, оказывался сам по себе верным залогом стабильного, но уже теперь “внешнего” существования. Выход в повседневное жизненное пространство, каждый раз глубоко переживаемый женщиной, был необходимым условием, позволявшим осознавать совершенство ее “внутреннего убежища”.
Леди Грейс Майлдмэй родилась в протестантской Англии в последний год правления Эдуарда VI. Она провела свое детство в сложные годы реабилитации католической церкви в период правления Марии Тюдор; юность, казавшуюся ей впоследствии решительной в смысле обретения “внутренней“ веры: “я уже тогда была рядом с Господом”, в условиях неоднозначных конфессиональных исканий елизаветинской поры. Видимо, на период 1580–1590-х гг. приходится значительная часть ее первых “религиозных” записок-медитаций, обновленных и собранных в относительно благополучные годы правления Якова I Стюарта. То обстоятельство, что леди Грейс оказалась протестанткой, следует отнести к разряду неординарных случаев: духовная атмосфера южных и восточных графств Англии, в пределах которых разворачивался весь жизненный цикл этой женщины, в то время вряд ли могла считаться предрасположенной к протестантизму.
Значительная часть ее первых медитаций, дошедших до нас, представляет собой поздние обработки, своеобразные “воспоминания” о ее раннем религиозном опыте. Эти воспоминания были записаны ею уже после 1603 г., однако не позднее 1617-1620 годов, приходящихся на ее вдовство. Анализ текста рукописей, выполненный Линдой Поллок, свидетельствует о том, что леди Грейс постоянно работала над текстом своих духовных размышлений, предполагая в конечном счете преподнести окончательный вариант своей дочери и внукам в качестве “основного и единственного дара”. Отдельные высказывания женщины дают возможность считать, что она могла надеяться и на более широкую читательскую аудиторию, адресуя свои медитации “всем, кто верит в Господа”, с тем, чтобы они “могли уверовать в существование вечной жизни”.
Процесс медитаций и самоанализа со всей очевидностью представлял для леди Грейс важнейшую часть ее жизни. Внутренний диалог был для нее возможностью постоянного “приоткрывания глаз души”, средством самоконтроля: “ревностно относись прежде всего к самому себе, и лишь тогда будешь вправе ревностно относиться к другим”. Ее мать, медитировавшая по четыре часа каждый день, приобщила дочь к секретам самоанализа, снабдила ее необходимыми рекомендациями, используя которые можно было с легкостью благодарить всевышнего.
Медитации леди Грейс по своему характеру относятся к протестантским, главным образом благодаря постоянному обращению к библейскому тексту, легко ощутимому волнению в ожидании божественной благодати, акцентированию искупительной миссии Христа. Терминологическая структура текста медитаций заимствована из словаря реформационного павликианства. Излюбленными выражениями леди Грейс оказываются такие понятия, как “знамененосный”, “исполненный веры”, “победоносный”, “возрожденный”, “оправданный”. Различия в самих моделях или формах медитаций лишь слегка ощутимы.
Леди Майлдмэй не отдавала предпочтения ни присущей католической практике “визуализации” предмета медитации, ни протестантскому методу начинать размышления каждый раз с библейской цитаты. Она скорее стремилась дать каждому “опыту” свое краткое название, обычно сочетавшее в себе элементы текста Писания и ее собственных суждений, одновременно облегчая и уточняя для себя самой предмет медитации. Этим, видимо, следует объяснять форму оставленных леди Грейс записей. Текст самих медитаций и пометы на полях, образуя в ряде случаев единое целое, подчас представляют собой относительно самостоятельные отрывки. Иногда маргиналии оказываются более пространными, чем основная запись.
Нельзя сказать, что она предпочитала словесную форму чувственному выражению: материально-словесная и чувственно-интенционная стороны ее размышлений удивительно уравновешены. Это может быть объяснено кругом ее чтения, в котором полноправно соседствуют католические и протестантские издания. "Женевская Библия", издания 1560 года, "Книга Общих мест" немецкого протестанта Вольфганга Маскулюса, "Акты и Монументы" Джона Фокса, известные более как "Книга Мучеников", "Подражание Христу" Фомы Кемпийского и томик "Проповедей" Уилиама Эймса . Сочинения Фокса, Ф. Кемпийского, Эймса и "Женевская Библия" были излюбленным чтивом практически всех елизаветинских протестантов. В.Маскулюс был в те времена редкостью. Было бы естественнее встретить на ее полке идентичный по сюжетике популярный трактат Артура Дента "Путь простолюдина на небеса".
Маргиналии, оставленные леди Грейс, состоят из достаточно точных ссылок на текст "Женевской Библии", но всегда воспроизводимый с авторскими пометами, цель которых — облегчить при повторном обращении предметное погружение и прояснить цель уже приходивших или повторно возникающих религиозных ассоциаций. Иногда авторские маргиналии представляют собой воспроизведение основной сюжетной линии рассуждений Фокса, очень характерных для протестантского читателя. В некоторых случаях, таких, как в медитациях о смысле жизни и смерти, ссылки на текст Фокса отсутствуют. Тексты Фомы Кемпийского и Вольфганга Маскулюса не всегда цитируются дословно, хотя сюжетная близость маргиналий несомненно ощущается. В частности, в тех местах, где леди Грейс размышляет о смысле подражания Христу “в делах праведных”, параллели весьма определенны. Аргументы теологического свойства зачастую свидетельствуют о работе над текстом Маскулюса и Эймса.
Практически все тексты размышлений также сопровождаются цитатами из Священного Писания. Леди Грейс отмечает, что в этом она стремится заручиться "с избытком божественными доказательствами для своих медитаций”. Она постоянно читает и перечитывает Библию. Большинство ее цитат — это дословное воспроизведение текста "Женевской Библии", однако часть приводимых ею пассажей свидетельствует о ее нередком намерении цитировать текст по памяти. Например, основой для ее рассуждений о покаянии служит текст Второзакония 30:1-11. Содержание этого отрывка свидетельствует о том, что если человек, обращаясь к Богу, подчиняется его слову, то Господь направляет свою благодать к подчинившемуся. Этот фрагмент не объясняет общего смысла покаяния, скорее всего, в нем особым образом истолковывается источник (не единственный) предопределения. Однако леди Майлдмэй неоднократно настаивает именно на таком, а не привычном (правильном, буквальном) прочтении текста. В другом месте, рассуждая о спасении и восстановлении человеческого рода, она ссылается на Первое Послание к Коринфянам 6: 9-11. Текст упоминаемого ею места из Писания связан скорее с идеей о том, что далеко не все избраны для того, чтобы перед ними открылись врата небесного Рая. Ничего существенного о идее восстановления человеческого рода из этого отрывка почерпнуть нельзя.
Медитации выполняли различные функции для леди Майлдмэй. Следуя принятым в протестантизме приемам, она пытается применять содержащиеся в тексте Писания “послания” для прояснения нравственных ориентиров. В медитации над первым псалмом она рассуждает: “Каким образом первый псалом подходит для меня?” Леди Грейс находит ответ в авторитетной ссылке. После чтения "Книги Мучеников" она намеревается “собрать воедино некоторые принципиальные примеры и применить их в качестве руководства для себя самой [с тем чтобы] укрепить собственную веру”, однако под влиянием значительного внутреннего напряжения оказывается неспособной достичь желаемой цели и отодвигает ее решение на “другой раз” .
Этот тип так называемых “прерывных” медитаций был в свое время описан Б. Левальски как исключительно женский тип внутреннего диалога. Леди Грейс неоднократно прибегает к перенесению итоговых суждений — “откровений”, как она их называет, на “другой раз”. Так происходит, когда она рассуждает об искупительной миссии Христа и перспективах человеческого рода в связи с этой темой: медитация обрывается на рассуждении “… но тем, кто ныне охотно внимает слову крестному и следует ему, не нужно бояться, что услышат они слова осуждения...” Только спустя некоторое время она записывает, продолжая рассуждать: “Господь придет судить, на небесах явится Крестное знамение, и все, кто служил Кресту, и все, кто в жизни своей сообразовывался с Распятием, пойдут с верой и великим упованием к судье Христу”. Она практически нигде не пишет о божественном провидении, оставляя за человеком право самому решать перспективу собственного существования.
Более многочисленны ее рассуждения о любви, таинствах, о Христе, Святом распятии, о Боге, полные чувственного изливания самой медитирующей и добросовестно снабженные ссылками на текст Писания и другие авторитеты. Наиболее превалирующей темой ее внутренних диалогов являются мысли о том, что ни Бог, ни его воля не покинут человека в его земных страданиях. Эти душевные коллизии демонстрируют более оптимистический тип религиозного учения, чем тот, который обычно ассоциируется с английским кальвинизмом. Он оказывается более мистическим, женственным, его интимность выражена очень четко, о чем свидетельствуют постоянно обновляющиеся комментарии в самом тексте медитаций. Совершая очередную молитву, леди Майлдмэй вопрошает всевышнего: “О, Господь, научи меня укрепить корни моей души величественным дуновением Святого Духа, сладчайшими потоками этого фонтана. Сделай так, чтобы дух мой мог бы знать и пребывать в уверенности, что душа моя — хорошо политый сад, сад плодоносящий”… И далее — “Христос был лампадным маслом, лучезарным светом, святой водой и благовонием, которые освящают… окропляют и облагораживают наши молитвы; он открывает нам ворота в дом господний и делает нас способными приобщиться к святым вещам, находящимся в нем.”. Леди Грейс ощущала себя частью избранного Господом народа, что давало ей несомненную уверенность и направляло в повседневных делах.
Леди Майлдмэй рассматривала свои медитации как “лестницу Иакова”, поднимающую ее над бренным миром, возносящую каждого праведника к таинствам божественного откровения: “блаженна душа, которая слышит Бога…блаженны уши, которые слышат тихий шепот зова, но не слышат рокота внешнего мира... поистине блаженны те, кто внимает истине, вещающей и поучающей изнутри”. Она была полна утешения, когда медитировала, и считала, что ее внутренние диалоги дают ей силу и безопасность. Пытаясь рассуждать о сущности “божественного учения”, она была уверена, что христианские добродетели помогают ей и любому подобному достичь желаемого оправдания. Медитации были для нее также и своеобразной “книгой откровений между богом и” ее “душой, подтверждением непрестанного присутствия Господа и его любви...” Следуя христианским заповедям, она относила свои рассуждения к числу важнейших в плане осознания своей причастности к высшему, избранности. Однако последнее состояние полагалось ею не только как результат внутреннего озарения и самоанализа, но и следствие “ниспадающих лучей Святого Духа”.
Набожность леди Грейс одинаково хорошо способствовала ее эмоциональному настрою, отношению к поведению домочадцев, определению границ ее микрокосма. Это был своеобразный залог убежденности существующей автономии верующего, “которую не способен нарушить ни один человек”.
Она обращалась к Господу, и это давало ей ощущение внутреннего комфорта. Окружающие считали ее благочестивой женщиной. Религиозный трактат, опубликованный Генри Торном — куратором Питерборо содержит в качестве предисловия письмо, адресованное леди Грейс. Благодаря своим добродетелям она занимала почетное место в ближайшей округе. Нет прямых сведений о том, что она как-то стремилась использовать свое благочестие, навязывая окружающим свое собственное мнение. “Я полагала, что я всегда пребывала рядом с Господом”. Эта вера порождала в ней патриархальные наклонности. Леди Грейс отмечает, что ее религиозное чувство помогает ей осознавать свои обязанности в отношении членов семьи, в особенности мужа. Она пишет о том, что ей всегда было приятно обсуждать свои религиозные переживания с супругом. Состояние внутрисемейного диалога ближе ей, чем пассивное молчание.
Религия как таковая обеспечивает человека многими рекомендациями. Однако осознавать эту функцию веры еще не означает объяснить целиком, почему человек предпочитает эту форму для определения своих поведенческих императивов. Это становится особенно очевидным тогда, когда речь заходит о жизненных ориентирах леди Грейс. Ее интенсивные медитации как бы освобождали ее от определенных обязанностей патриархального свойства. Они не только освобождали ее, но и поднимали над необходимостью подчиняться мужу.
Медитации леди Грейс вносили в дом определенное ощущение сакральности, радости и наслаждения верой. Ее язык был лиричен, воображение образным. Она — скорее всего, не без влияния “любимого” Эймса — сближалась с мистифицирующими аллегориями индепендентов, нежели с пресвитерианской потребностью простого, неусложненного и конкретного изливания переживаний. Бог оказывался для нее то “пламенем”, то “огнем и звездами, обрамленными золотом и каменьями”. Он был средством ее связи с действительностью, мощным импульсом противостояния соблазнам: “О, всемогущий и непостижимый Иегова, моя сила, моя крепость и мое убежище, мое заветное место, моя неприступная башня, мое святилище... мой закон...” Христос был для нее медиумом, отцом, братом, мужем, учителем, господином, спасителем, другом. Ее душа жаждала любви к Христу: “через дух мой, дай ощутить тебя ночью... и сохрани во мне это чувство к утру”. “О, позволь мне подобно знаку на твоем сердце, подобно браслетам на моих руках быть с ним... позволь ему быть непрестанно со мною… как рекам, полным воды в засушливое время…как живительной тени в знойном месте...”
Вера была для нее “оружием” и одновременно "бальзамом”. Она вселяла в нее уверенность в завтрашнем дне: “я верую в то, что Иисус Христос не покинет меня до моего последнего дня”. “Позволь мне открыть глаза свои, протянуть руки мои и устремить сердце мое к тебе... позволь мне сидеть и вставать, гулять, жить и умереть с верой в тебя... позволь мне чувствовать и находить тебя...” Христос оказывался для нее ее путеводной звездой.
Общий ход эмоциональных рассуждений леди Грейс о всевышнем вписывается в протестантскую традицию. Ссылки на текст Маскулюса в медитациях отражают это общее свойство ее основных конструкций. Среди всех приводимых ею пассажей лишь несколько отличаются известной необычностью. Речь идет о тех местах, где стремление определить всепроникающую сущность всевышнего достигается при помощи таких емких понятий как “круг” и “сфера”.
Логика цитирования религиозных текстов в предыдущих медитациях свидетельствует о том, что в это время леди Грейс активно работала с томиком проповедей Эймса, излюбленными метафорами которого и оказывались эти понятия. Появление радикальных идей индепендентов в тексте медитаций может показаться на первый взгляд странным. Вместе с тем их присутствие заставляет задаться вопросом об их закономерном проникновении.
В соответствии с представлениями теологов XVI-XVII вв. основные доктринальные положения пресвитерианства и индепендентства различались главным образом в обосновании сотереологических сюжетов, в особенности в тех местах, что касались предписанных способов обретения человеком спасения. В представлениях об абсолюте допускались определенные взаимопроникновения. Устремленность леди Грейс к конструированию внутреннего мира, видимо, склоняла ее в пользу индепендентских высказываний, превращая их в неотъемлемую часть собственных убеждений.
У. Эймс относится к числу философски настроенных авторов, скорее всего, не очень пригодных для повседневного чтения. Сложные логические построения, ориентированные на искушенного читателя, могли быть по вполне понятным причинам не понятны леди Грейс. Однако итоговые суждения, связывавшие божественную сущность с неоплатоническими представлениями о сфере и круге, не могли не привлекать ее своей доступностью в описании ежемгновенного соприсутствия всевышнего. Кроме этого, заложенный в них аллегорический смысл с легкостью вписывался в привычный для нашей героини язык.
Сложно сказать, как или в какой последовательности леди Грейс читала Эймса. Можно только предполагать, каким путем она постигала истины своеобразно осознанного индепендентом божественного бытия.
С.Е. Федоров
ОБРАТНО
ВВЕРХ 
СОДЕРЖАНИЕ